Обрывок реки. Геннадий Гор

В один день не переделаешь. Нужно время. Вот молодежь, да и взрослые работают не так. Видел?

      В это время к нам подходит Катерина Оседлова. С подойником в правой руке к нам подходит Оседлова.

      – Ну что, видели? – спрашивает она.

      – Видел.

      Молодцев, махнув рукой, уходит.

      – А теперь посмотрите у нас во дворе, – говорит Катерина, – еще интереснее.

      Много раз я ходил по двору, осматривал скотные дворы, породы, сады, побывал в кухне, но ничего особенного не заметил.

      Дворы были как дворы. Сады были как сады. И кухня была как кухня. Но вступил я во двор, только вошел в кухню, только открыл дверь – все изменилось, вернее, ничто не изменилось, а просто я научился видеть. Все было не так, как раньше.

      Вот я вошел в кухню. Сначала кухня была как кухня. Несколько молодых девушек, подстриженных и подвязанных красными платками, организованно варили суп. На большой плите стоял большой котел, ничего, кроме плиты, котла, супа и этих организованных рук.

      Они весело варили суп, посмеиваясь и напевая.

      – Неужели в этом котле варится суп, – спросил я, – для всего колхоза? Маловато, маловато.

      – Нет, не для всего, – ответила мне одна девушка подстриженным голоском, – а только для молодежи.

      – А как же остальные?

      – Остальные едят остальное, – сострила девушка и показала мне рукой на двор.

      – Значит, тут у вас не вся кухня?

      – Не вся.

      Я вышел во двор, и что же – двор не походил на кухню. Двор был как двор. Громадный двор громадного колхоза. Я иду, как в поле. Двор велик, как поле. Но вот я вижу маленький костер. Подхожу, маленькая старушка в маленьком горшке варит суп.

      «Единоличница», – подумал я.

      Прохожу несколько шагов, и снова маленький костер. И такая же маленькая старушка в таком же маленьком горшке варит такой же суп.

      «Снова единоличница», – подумал я.

      Я иду дальше, прохожу несколько шагов, снова маленький костер, и такая же маленькая старушка в таком же маленьком горшке варит такой же суп.

      «Что за черт, – думаю я, – такой же костер, такая же старушка в таком же горшке варит такой же суп. Может быть, я хожу вокруг одного и того же костра и вижу одну и ту же старушку?» – Я осматриваю старушку: нет, не та. У той были волосы седые, а у этой только с проседью, у той было платье синее, а у этой только с просинью.

      И я высказываю свою мысль:

      – А я думал, что двор-то колхозный.

      – А чей же больше, – отвечает мне старушка, – конечно колхозный.

      «Как же так, – думаю я, – не будут же единоличницы варить суп в чужом дворе. Это что-то не то».

      Я иду дальше, прохожу несколько шагов, снова маленький костер, и такая же маленькая старушка в таком же маленьком горшке варит такой же суп.

      «Та самая, – вглядываюсь я, – нет, не та. У предыдущей горшок был глиняный, а у этой чугунный. Не та».

      – А я думал, – спрашиваю я ее, – что двор-то колхозный?

      – А чей же больше, – отвечает мне старушка, – конечно колхозный.

      «Что