Обрывок реки. Геннадий Гор

от которой получали только кулаки, как капиталисты от войны империалистической. И некоторые мужья – можете себе представить, до чего доходило дело, – ночью, как воры, тайком пробирались в свои дворы и воровали у своих жен своих коров и своих куриц. Впоследствии, когда мы, совет колхоза, узнали про это, мы повели с этим решительную борьбу. Но прежде, как это водится, узнали кулаки. Они в глаза и за глаза называли нас ворами и показывали на нас пальцами.

      Так и продолжалось два месяца, пока… пока одна молодая женщина, жена одного батрака, не вступила к нам в колхоз. Фамилия этого товарища – Оседлова. Но подождите, нужно по порядку. Наши пионеры приписывают причину ее вступления себе: они говорят, что это им удалось ее сагитировать. Муж этого товарища, муж, чуть ли не насильно приведенный ею в колхоз (он находился в полной зависимости и кабале у кулаков), этот муж говорит, что она вступила, чтобы отомстить кулакам (дети кулаков убили ее единственную корову). Но сама она говорит, что вступила потому, что хотела вступить. Это единственная классово-сознательная женщина нашей деревни. „Она вступила потому, что хотела вступить“. Вступила наперекор всем.

      „Я вступила для того, чтобы бороться с кулаками“ – так она просила написать в заявлении, она, эта неграмотная женщина.

      И вот наши курицы стали нести яйца, наши коровы стали давать больше молока, наше масло можно было везти в город. Эта женщина, казалось, заменила в нашем хозяйстве всех отсутствующих женщин.

      И вот мы увидели, как поворачивается наше хозяйство, наши коровы и овцы, наши свиньи и гуси, наши огороды и сады, так поворачивается трактор, управляемый уверенной рукой тракториста. Она изменила наше хозяйство. В каких-нибудь три недели!

      Она выучилась грамоте, вступила в партию, организовала кружки. Но главное, главное, она не забывала, зачем она пришла к нам. „Чтобы помочь ликвидировать кулака как класс“. И прежде всего помочь нам вовлечь женщин. „Женщины не идут за нами, – рассуждала она, – следовательно, они идут за кулаком“.

      – Разъяснить это женам бедняков и батраков, – говорила она, – это сделать больше чем наполовину дела. Тогда уже нетрудно будет вовлечь их в колхоз. А за ними уже придут и жены середняков. Нужно только взяться за дело.

      И она взялась за дело. Она приступила к делу так, как нам давно следовало приступить, но что мы не догадались сделать. Она собрала жен батраков, бедняков и красноармейцев. Она сделала им доклад не о колхозе прямо, а о колхозе косвенно, она говорила о кулаках, какими средствами кулаки борются с колхозниками (убийства бедняков, поджоги, ложные слухи). Она показала им кулацкое оружие и перечислила факты, случившиеся в окрестных деревнях и в нашей деревне. Она довела их до того, что жены бедняков, батраков и красноармейцев подняли свои худые руки, готовые пойти в классовый бой. Теперь уже можно было говорить о главном. Но она не говорила. Она только вскользь заметила, что вся борьба, все сопротивление кулаков направлено на колхоз. Затем опять ни слова