Обрывок реки. Геннадий Гор

индивидуального супа. – Он заявил это, очевидно желая вызвать реакцию смеха. Но никто не засмеялся, никто не улыбнулся, никто не пошевелился. Теперь все слушали молча. „Как зачарованные“, – подумал оратор. Но он ошибался. Просто-напросто конец доклада понравился им гораздо меньше, чем начало, и бабы слушали его без особого энтузиазма и не перешептываясь.

      – Да здравствует коллективное хозяйство, колхоз! – закончил оратор, довольный собой и своим докладом.

      И гром аплодисментов, который последовал за его последними словами, подтвердил его мысль, что дело начато хорошо. Бабы вступят в колхоз.

      Ему хлопали сморщенные старушечьи ладони рядом с потрескавшимися от работы ладонями пожилых женщин, рядом с румяными руками девушек и молодух.

      И оратор, я не помню его фамилию и потому называю просто оратор, товарищ оратор спросил у собравшихся, будут ли к нему вопросы. Сначала вопросов не было.

      „Это плохо“, – подумал оратор и сказал:

      – Это плохо!

      „Какой доклад без вопросов, – подумал он, – такой доклад не доклад“.

      – Такой доклад не доклад, – сказал он.

      И вот несколько женщин, несколько молодух несколькими голосами спросили его хором:

      – Есть ли у вас жена? – спросили они его.

      Есть ли у него жена?

      И оратор остался довольным заданным вопросом.

      „Такие вопросы, – подумал он, – создают семейный характер в аудитории и потому содействуют сближению, связывают оратора с массой“.

      И он ответил:

      – Есть.

      Тогда бабы пошушукались между собой и спросили:

      – А она вступит к нам в колхоз?

      Оратор не обратил внимания, что этим вопросом бабы как бы давали свое согласие на организацию колхоза, он увидел только то, что бабы заинтересовались его персоной и спрашивают о жене, чтобы узнать о нем. Неудобно же спрашивать прямо о нем.

      И он ответил гордо, выпятив портфель и живот:

      – Моя жена не нуждается, – гордо ответил он, – я зарабатываю столько, чтобы ее прокормить.

      Дурак!

      Одной фразой было уничтожено всё. Двумя-тремя словами был зачеркнут целый колхоз.

      Все женщины, старухи, молодайки, девки, вскочили с места, как одна старуха, как одна молодайка, как одна девка. Все как одна. Над ними издевались. Насмеялись над лучшими их желаниями.

      – Так значит, колхоз – это богадельня, – сказали они всем собранием, голосами всех, – значит, наши мужья и наши отцы не в состоянии прокормить нас.

      – Вон, – сказали они затем и показали оратору на дверь. И оратор не заставил себя долго просить, схватив портфель, он был таков.

      – Хорошо, что убрался, – сказали женщины, сказали старухи, сказали молодайки, сказали девки, – не то мы бы показали ему богадельню. Это нас-то в богадельню. Мы бы ему показали.

      И вот результаты. Ни одна женщина не хотела и слушать о колхозе.

      – Мы сами в состоянии