Обрывок реки. Геннадий Гор

полю. Ничего, кроме вспаханного поля! Я смотрю на небо, и оно кажется мне вспаханным. Под вспаханным небом по вспаханной земле я иду под солнцем. Солнце заменяет мне шляпу. Но вот ноги мои на траве, запаханная земля кончилась и начинается невспаханная.

      Я вижу маленький участок, и маленький старичок на маленькой лошадке пашет маленькое поле.

      «Единоличник», – думаю я.

      Я прохожу несколько шагов, и снова маленький участок, и такой же маленький старичок на маленькой лошадке пашет маленькое поле.

      «Снова единоличник», – думаю я.

      Я иду дальше, прохожу несколько шагов, снова маленький участок, и такой же маленький старичок пашет на маленькой лошадке маленькое поле.

      «Еще единоличник», – думаю я.

      Я иду дальше, прохожу несколько шагов, снова маленький участок, и такой же маленький старичок на такой же маленькой лошадке пашет маленькое поле.

      «Что за черт, – думаю я. – Такое же поле, такая же лошадь, такой же старичок. Может быть, я хожу вокруг одного и того же поля и вижу одного и того же старичка. „Леший водит“».

      Я осматриваю старичка: нет, не тот, у предыдущего была борода седая, а у этого только с проседью. У того была рубашка синего цвета, а у этого только с просинью.

      И я высказываю свою мысль.

      – А я думал, что земля-то колхозная?

      – А чья же больше, – отвечает мне старичок, – конечно колхозная.

      «Как же так, – думаю я, – не стал же колхоз сдавать свою землю в аренду единоличникам. Это же невозможно. Но почему? Почему?..»

      Я иду дальше, прохожу несколько шагов, снова маленький участок, и такой же маленький старичок пашет на маленькой лошадке маленькое поле.

      «Тот самый, – размышляю я и всматриваюсь, – нет, не тот. У предыдущего лошадь была вороная, а у этого каряя. Не тот».

      И я спрашиваю его о том, о чем уже спрашивал предыдущего:

      – А я думал, что земля-то колхозная?

      – А чья же больше, – отвечает мне старик прежним голосом, – конечно колхозная.

      «Что за черт, – думаю я, – ну конечно тот. Тот же голос, тот же ответ, только лошадь другая. Не переменил же он лошадь, пока я ходил».

      И я спрашиваю его:

      – Скажите, вы сегодня всё на одной лошади пашете или меняли ее?

      – Всё на одной. Зачем же менять?

      Но потом он подумал и вдруг рассердился, вообразив, что я его заподозрил в чем-то нехорошем.

      – Зачем менять? Я чужого добра не хочу. Со своим проживу. Зачем мне менять.

      Я иду дальше, прохожу несколько шагов, снова маленький участок, и такой же маленький старичок на маленькой лошадке пашет маленькое поле.

      Я спрашиваю его, как и предыдущего:

      – А я думал, что земля-то колхозная?

      – А чья же больше, – сердито отвечает мне старичок прежним голосом, – конечно колхозная.

      «Что за черт, – думаю я, – ну конечно тот».

      Тот же голос, тот же ответ, только лошадь другая. Не переменил же он лошадь, пока я ходил.

      – Скажите, вы сегодня всё на одной лошади пашете