Быт Бога. Евгений Владимирович Кузнецов

я, студент, съезжал с её квартиры в "общагу": к ней то и дело чай пить ходили – посягая-то – две внучки…

      …Я стыжусь быть чистым.

      Совершенно чистым.

      Мне о ней, о чистоте, не говорили, не говорили мне – о ней.

      Никогда, никто.

      Но я знаю о ней.

      Значит, она, чистота совершенная, была и до меня!..

      И я стыжусь не других, кто рядом, а – себя. Просто мне тесно, когда другие – рядом.

      Стыд и есть со-знание.

      И лучше – наедине.

      Наедине – ответственнее не бывает.

      …А Мани нету…

      Я встал и, быстро глянув на дверь, сел.

      Вдруг всерьёз испугался: обвинительное заключение такое большое – а я печатаю легко-легко…

      Вдруг, подражая кому-то из знакомых, стал говорить себе:

      –– Ты как-то странно рассуждаешь!..

      Крен – будто ветер – я ощущал такой, что волнение было – как на карусели!

      И словно я лишь вчера пришёл сюда работать… Все тут вокруг, как три почти года назад, говорили и говорят мне глазами и даже спинами:

      –– То чо, закурить, скажешь, не хочешь?

      –– А я не курю… бросил… брошу…

      –– Ну, выпить, что ли, не хочешь?

      –– Нет, не хочу… не пил…

      –– Ну, бабу, что ли, не хочешь?

      –– Какую?.. О чём хоть?..

      –– Ну так что ж ты тогда тут из себя строишь-то?!..

      И пока был в Кабинете один, вернее – пока в Кабинете никого не было, я ощущал… нежность к нему, к Кабинету!.. Он в Здании – будто в улье сота одна, одна, но – моя, родная…

      Держись, самая моя правдивая правда! По крайней мере – на какую я, на сию минуту, способен.

      Побывать-перебыть.

      …Сотворение мира – это давание миру названия.

      …Тело ведь даже моё – мир, в котором я не живу. Моё тело чешется – но меня же нету в мире, где у кого-то чего-то чешется!..

      Я печатал теперь, чтоб продлить эту удобную занятость, не спеша, не спеша…

      Маня вошёл.

      И досада стала, при Мане, заунывная – знакомая, мальчишковая: хоть бы раз в неделю – одному, без глаза, без вопроса! А то и родители, и учителя – все-все-все:

      –– Если он один – то что же он делает?!..

      Тело своё, моё, я, однако, обселил: люблю баню. Вокруг же всё обселяю между прочим: не я локтем кого задел – а он меня, не пищит комар – а ехидно пищит, не узоры в мороз на стекле – а папоротники, не разводы на потолке – лица черты…

      Полёт Кабинета, который, с Маней, перестал быть только моим, в конце концов стал меня пугать…

      И я нарочно встал, пошёл к двери, вышел… правда, не зная, куда сейчас пойду… По коридору идя, заметил, что иду, чуть семеня.

      Мать!..

      Маму увидел в конце коридора…

      Мама?!..

      Миг – и она исчезла там – в том конце коридора!.. То ли за углом, в кабинет ли вошла в какой… в стену ли… в воздухе ли растаяла…

      Мама?..

      Восторженно и жутко сделалось мне!.. Прояснённо и дурманно. Я спохватился: ноги, которые – мои, стоят, стоят… Стиснул зубы. И пошёл… обратно…

      Запах события, которое – явно про меня, словно бы враз изменял мой, что ли, возраст – только в какую сторону?..

      Побоялся