Улица Темных Лавок. Патрик Модиано

ведь…

      – Берите.

      Его тон не допускал возражений, и мне ничего не оставалось, как подчиниться. Когда мы выходили из квартиры, в руках у меня была красная коробка.

      Мы вышли из дома и свернули на набережную Генерала Кёнига. Спустились по каменной лестнице. На самом берегу Сены стояло кирпичное здание. Над дверью – вывеска: БАР-РЕСТОРАН ДЕ Л’ИЛЬ. Мы вошли. Зал с низким потолком, столики, покрытые белыми бумажными скатертями, плетеные кресла. В окна видна была Сена и фонари на мосту Пюто. Мы сели за столик в глубине зала. Кроме нас, в ресторане никого не было.

      Степа порылся в сумке и выложил на середину стола бумажный пакет, который купил при мне в бакалейной лавке.

      – Как обычно? – спросил его официант.

      – Как обычно.

      – А что подать месье? – спросил официант, указывая на меня.

      – То же, что и мне.

      Официант очень быстро принес нам две тарелочки с балтийской сельдью и налил в стаканчики величиной с наперсток минеральную воду. Из лежащего на столе пакета Степа вынул огурцы и разделил их между нами.

      – Ну, как вам?

      – Вполне.

      Красную коробку я положил на стул возле себя.

      – Она правда вам не нужна? Ведь это память…

      – Нет, не нужна. Теперь она ваша. Я передаю вам ее как эстафету.

      Ели мы молча. Мимо окна проплыла баржа, так близко, что я успел разглядеть в окно людей, сидевших вокруг стола, – они тоже ужинали.

      – А эта… Гэй Орлова, – сказал я. – Вы не знаете, что с ней стало?

      – Гэй Орлова? По-моему, она умерла.

      – Умерла?

      – Мне кажется, да. Я видел ее раза два-три… мы были едва знакомы… Это моя мать дружила со старым Джорджадзе. Еще огурчика?

      – Спасибо.

      – Она, я слышал, вела в Америке весьма бурную жизнь.

      – Вы не знаете, кто мог бы рассказать мне о… Гэй Орловой?

      Степа растроганно посмотрел на меня:

      – Мой бедный друг… увы… никто… Разве что в Америке…

      Проплыла еще одна баржа, неторопливая, темная, словно покинутая.

      – Лично я на десерт всегда беру банан, – сказал он. – А вы?

      – Я тоже.

      Мы съели по банану.

      – А родители этой… Гэй Орловой? – спросил я.

      – Они, должно быть, скончались в Америке. Умирают, знаете ли, везде…

      – А во Франции у Джорджадзе не было родственников?

      Он пожал плечами.

      – Почему вы так интересуетесь Гэй Орловой? Кто она вам – сестра? – спросил он с милой улыбкой. – Кофе будете?

      – Нет, спасибо.

      – И я нет.

      Он хотел было заплатить за ужин, но я опередил его. Мы вышли из «Бара-ресторана де л’Иль» на набережную, и он взял меня под руку, чтобы подняться по лестнице. Над водой повис туман, мягкий и ледяной, от которого легкие наполнялись такой прохладой, что казалось, будто плывешь по воздуху. Я едва различал очертания домов на набережной, всего в нескольких метрах от нас.

      Я довел Степу, точно слепого, до сквера, где единственными приметами