Дальгрен. Сэмюэл Дилэни

мыслью вообще про другое.

      – Эй! – (Он поднял голову на грохот в дверь.) – Ты там нормально, Шкедт?

      – Тэк?

      – Тебе помочь? Ланья велела глянуть: ты там не утонул? Ты как?

      – Порядок. Сейчас выйду.

      – А. Ну ладно. Это хорошо.

      Он поглядел в тетрадь. Внезапно накорябал внизу: «Мне не дают закончить это проклятое», – остановился, засмеялся, закрыл тетрадь и убрал ручку в карман.

      Навалился на колени и расслабился; удивился длине и плеску. Туалетной бумаги не было.

      Ладно, можно и влажным полотенцем.

* * *

      Свет мерцал на боках танцора, на тряских волосах, на потном лице. Но люди вернулись к разговорам.

      Он протолкался, глянул на клетку.

      – Ну, на вид ты гораздо лучше, – сказала Ланья.

      Джек сказал:

      – Эй, я тебе и твоей подружке пива купил. Тебе тоже, потому что я не хотел, чтоб ты подумал… ну, это.

      – А, – сказал он. – Конечно. Спасибо.

      – Тэк мне весь вечер не дает ничего заказать. Я и подумал: угощу-ка я тебя и твою подружку пивом.

      Он кивнул и сел:

      – Спасибо.

      – Ага, спасибо, – сказала Ланья.

      – Она очень славная девушка.

      Ланья мельком глянула на него через стол – мол, ну что ты будешь делать – и глотнула.

      Музыка, заворчав, затормозила посреди фразы; люди зааплодировали.

      Джек кивнул на клетку, где пыхтел танцор:

      – Вот ей-богу, в жизни не бывал в таких кабаках. Как-то чересчур, да? Много такого в Беллоне?

      – «У Тедди» – единственный и неповторимый, – ответил Тэк. – Таких кабаков во всем Западном мире нет. Раньше-то был натуральный бар. Прямо не верится, до чего наладилась жизнь.

      – Не верится – это точно, – повторил за ним Джек. – Просто я никогда такого не видал.

      Ланья еще отпила.

      – Ну что, умирать раздумал? – улыбнулась она.

      Он отсалютовал своей бутылкой и опустошил ее на треть.

      – Похоже на то.

      Тэк внезапно развернулся:

      – Вот скотство, а? Жарко-то как в этой дыре. – Он вылез из куртки, повесил ее на спинку скамьи, возложил татуированную руку на стол. – Так-то оно поудобнее. – Он взрыхлил луговые заросли на груди и опустил глаза. – Потею как свинья. – Придвинулся к столу – доска промяла борозду в животе – и скрестил руки. – М-да, так-то лучше. – Кепки он не снял.

      – Господи Исусе, – сказал Джек, озираясь. – И они тебе разрешат?

      – Они мне разрешат спустить штаны и на столе, бля, сплясать, – сказал Тэк, – если мне охота. Правда, дражайшая Ланья? Вот ты им скажи.

      – Тэк, – сказала Ланья, – я бы на это посмотрела. Вот правда. – И засмеялась.

      Джек сказал:

      – Мать честная!

      Танцор спускался из клетки к бару; перемолвился шутливым словом с кем-то внизу; кто-то еще подал ему руку, и он грациозно скакнул прочь.

      В дверях возникла новая группа.

      Пара мужчин в коже подошла к черному здоровяку в рубахе цвета хаки; даже при свечах было видно, что бока потемнели