Свет на теневую сторону. Людмила Федоровна Шалина

Возьми хотя бы панно, как я. И сделай!

      – Видела твое панно… Но ведь я дизайнер.

      – Диз-зяйнер… общего решения, – приложил читающую книгу себе на грудь.

      – Не помогают припарки-то из книжиц?

      – Чего тебе?! …Виноват, товарищ начальник, панно не в твоём вкусе сделал!

      – …Юр, помнишь, как мы ещё год назад сидели на лавочке Воробьевского бульвара и тёрли виски, как переделать твой плакат к шестисотлетнему юбилею твоего же любимого города Энска?

      – Ну и что?!

      – Твои педагоги, уважаемые профессора, отослали плакат назад с припиской: «Это ещё что за провинциальный сувенир»?!

      Горчичник начал Юру припекать.

      – Твой второй вариант с изразцом и спутником до сих пор в музее висит!

      – Я не тщеславен.

      – Я тоже. …Юр, но когда срок подойдет, ведь даже наготу этого аквариума прикрыть нечем будет!

      – Прикроют! Чтоб убедиться, что я прав, делай, как велят, и не возникай!

      – Посмотри на свою правоту в зеркало. Разве может человек со всклокоченными волосами, отечными веками…

      –За собой приглядывай! – Жилкин встал и толкнул дверь, чтобы она закрылась.

      Вера посидела на кухне без мыслей и чувств и взяла штопать Юре перчатку.

      15. О еже Шурике, и не только о нем…

      У Веры проект оставался в замороженном состоянии. Юра, получив деньги за панно, решил отпраздновать новоселье теперь с женой, – пригласил обедать в ресторан.

      День был холодный, моросил дождь. Вера глянула в окно. В противоположном доме стоял на балконе человек в трусах и майке. Хотел войти в комнату, его качнуло, как в шторм. Изнутри задернули шторку плотнее. Человек накинул на плечи половую тряпку, облокотился о перила, продолжая делать вид, что прохлаждается.

      До таких мер я ещё не созрела, и Вера неожиданно согласилась пойти с мужем в ресторан:

      – Галстук надень.

      Юра дёрнул руками под шеей, будто затягивал узел галстука:

      – Ничего, мы ещё с тобой тут погоду сделаем! – Он получил роспись Госбанка и вёл себя теперь азартным завоевателем.

      – Зачем берешь такую работу? Это же дом с мемориальной доской, памятник классицизма. Госбанк лучше бы отдать реставрационные мастерские…

      – Тридцать квадратных метров стены! И отдать?! Ну, ты голова! Не возьмусь я, кто-нибудь другой отхватит!

      В открытую дверь ресторана посыпалась музыка, как металлическая посуда с полки. Певица присосалась к микрофону, втягивая в себя патоку липких слов. Ей бы отложить микрофон и как следует высморкаться. Но она продолжала разносить инфекцию пошлости, работая шумно и монотонно, как воздухоувлажнитель.

      Подплыл по ковровой дорожке официант, положил на стол, как из лебяжьего пуха, ножи, вилки. Беззвучно открыл бутылку минеральной воды, разлил в бокалы, чтобы не булькала вульгарно, а звучала как горный ручеек.

      – Это для водки, – любезно пододвинул маленькие рюмки, веруя в своё призвание. И подал прейскурант.

      – Возьми всё, что хочешь! – предложил Юра. – Я плачу! Это тебе не Боровск,