Свет на теневую сторону. Людмила Федоровна Шалина

сторона их загоралась светом.

      …Предупредительный звоночек, какой-то странный. Как на поплавке звонок, – осторожно вытягивал из переулка, из мглистой сырости листьев влажный товарняк. Что там, звёзды? Уголь! Товарняк, как жизнь назначенная, длинный, длинный и пустой. Раскрыты жадно все засовы, и неотвратимо ползет косой голодный свет от фонарей по дощатому настилу вагонов. Доски высвечены в ощерившихся, как пасть, воротах, – все прощупаны, проверены наперечет.

      Всосался темнотой в мокрую листву Кащей товарняка. Умчались по желтушной улице заждавшиеся машины, перемигиваясь красными сигналами. А звон остался в ушах, в снующих живыми щупальцами листьях…

      Отдохну, – решила Ветлова, – съезжу завтра в Москву.

      Электричка была почти пустой.

      Из окна в окно гулял свободно ветер.

      Состав раскачивался, проминая шпалы,

      Был ощутим до самого последнего вагона

      Своей инерционной тяжестью и силой,

      Устраняя горечь на душе.

      Портьерой с кистями провисла бахрома на ели.

      И ветки мягко развела, – утешила вдогонку.

      Закрутились, закружились кутерьмой по ходу поезда

      Нежные стволы берез, перебегая друг за друга.

      Их много, масса бестолковая, легкая, вся в пачках – кипит, бушует.

      И меняются кулисы, остывает пыл хоровода, уходящий в рощу.

      В глубину той чистой, как классический танец, рощи,

      Землей, цветами, травами идёт из электрички к ним.

      В фосфорически-зелёной глубине кружение всё тише, тише.

      Удержи слезу – в Малоярославце сейчас сядут люди.

      И повезет её состав по длинной жизни дальше…

      Мама встретила Веру в знакомом платье из поплина, на груди всегда её родонитовая брошка. …Опять ведь мама, недоучившийся искусствовед, начнет толковать своё: «Люди стремятся…» Мама теперь молчит.

      На другой день Ветлова пошла в Третьяковку. Андрей Рублёв. Отец, Сын и Дух святой любовно склоняются над чашей Святых даров и в тишине сердечной находят между собой согласие. «Троица». …Мне бы так.

      Возвращалась домой, встретила Колю Сергучёва. В переулках у метро была его мастерская.

      – Слышь, мне кто-то говорил, ты из Москвы уехала? Это липа?

      – Береза.

      – Березовым веником значит шпарили? Ну и как, заработки и все прочее? …Усек. Давай теперь в нашу шарашку! Люди стремятся, люди стараются! Но без знакомств сюда не сунешься. Боцман меня сюда устроил. Без него я бы пропал. А таких, как ты, шебутных, жизнь в два счета облапошит.

      – А что за шарашка? – вспомнив прежнего «слона».

      – Оформительский комбинат!

      – Архитектурой занимаешься?

      – Она теперь и даром не нужна – много чертиловки.

      – Фанерные стенды с рекламой делаешь?

      – Коля Сургучев высокими понятиями не спекулирует. У меня дело точное и чистое! Технические проспекты разных марок станков, автомобилей.

      – Ты же на защите горой стоял за архитектуру!

      – Волки архитектуру съели. Она дама