Меньше воздуха. Мария Потоцкая

Отчего-то мне было тревожно, будто мама вела нас на расстрел, не зная об этом сама. На этаж тети Иры мы тоже взбежали по лестнице, к вершине которой моя мама-спортсменка тяжело дышала.

      Дверь нам открыл муж тети Иры, и мама с порога выдала ему, что я завтра приду к ним после школы, так как она будет в больнице. Мама смотрела на него так, что если бы он отказал, она ударила бы его коленом в живот. Но он и не думал не соглашаться, он все сразу понял и был готов помогать. Его положительность немного смягчила маму, и когда он закрыл дверь, она наконец отпустила мою руку.

      Мои пальцы покраснели, и я чувствовал, как будто расправляются косточки в руке.

      Мы спустились по лестнице и встали в пролете между этажами. Воняло мусоропроводом, но мама почему-то здесь остановилась и заглянула в окно, между рамами которого засохли мухи. И правильно, что погибли, скоро тепло постепенно оставит наш кусочек света, наступят осенние, а потом и зимние холода. Мама постучала по стеклу, и одна из мух, болтающаяся на паутинке, упала вниз.

      – Знаешь, Гришка, если тебе будет что-то не нравиться в твоей жизни, посылай их всех смело на… – она тяжело вздохнула, – на все четыре стороны.

      Мама всегда так и делала. Когда ей было комфортно, она казалась смешной, дружелюбной и даже милой, но стоило задеть ее хоть пальчиком, она отважным голодным медведем после спячки бросалась на обидчика. Это сегодня мама расстроилась, разозлилась и сбежала. Может быть, когда она боролась с такой великой вещью, как рак, побеждать небольшие обиды было не столь важно.

      – Прямо туда и посылать? – я хотел спросить это таким тоном, чтобы мама поняла, что я знаю, куда это туда посылать, но вышло как-то тускло, как ее кожа.

      – Посылай, – мама махнула рукой. Ее ладошка тоже до сих пор казалась красной. Она слабо улыбнулась. – Хотела сказать, «когда тебя еще в проекте не было», но в планах и проектах тебя никогда у меня не было, но не принимай близко к сердцу. Короче, как только я только узнала о том, что ты у меня появился и начал жить внутри живота, я была немного обескуражена. Моя тренерша сказала мне, что девятнадцать лет – это уже не возраст начала моей карьеры, если я оставлю спорт на время беременности, кормления и прочих радостей, то обратно мне не вернуться. И несмотря на то, что мои успехи были только на уровне нашей области, она все равно уговаривала меня остаться в спорте и сделать… это с моей беременностью. И она это преподносила так, будто выбор очевиден, понимаешь? А мне нравилось кататься, но я знала, что все равно через несколько лет я стану тренером. И я послала всех в задницу и ни капельки не пожалела.

      – Понятно.

      Были в ее интонации и отчаяние и гордость. Она будто бы с вызовом посмотрела на мне в глаза, ждала моей реакции, а у меня и не вертелось никаких мыслей. Будь мама в форме, она, наверняка бы добавила что-то едкое, например, будто она ни капельки не пожалела, кроме того случая, когда я объелся малиной и меня вырвало на ее куртку. Никакой шутки я так и не дождался, она с шумом выдохнула через нос и погладила меня по голове.

      Мы вышли на улицу,