Меньше воздуха. Мария Потоцкая

уже было не выбраться. Идти назад и снова проходить мимо двери казалось невозможным. Я чувствовал зубодробящий стыд, как мороз, сковавший изнутри, будто бы меня застукали за тем, как я в деталях рассматриваю, что под хвостом у мертвой кошки.

      Я тогда подумал о маминых женских тайнах, которые очень хотелось узнать, но спрашивать о них будто бы было не положено. Тогда я больше ничего не подумал, вязкое стыдливое ощущение от этой сцены я не воспринял как сигнал предстоящей беды.

      Все время, пока тетя Ира слушали с мамой радио, я просидел на кухне. Приходили ужинать соседи, молодая пара, которая все равно для меня состояла из дяди и тети, оба счастливые, в них чувствовалось биение жизни. Оно и правда, жизнь трепыхалась внутри тети Нади, и они только сегодня узнали об этом наверняка. Мои молодые соседи не верили приметам, поэтому рассказали мне эту новость и угостили тортом. В моей голове быстро родилась ложь, что я скажу маме, будто бы засиделся на кухне из-за неожиданного чаепития. Когда она вышла, я уже полчаса размазывал по тарелке последний кусочек.

      Мама, как орел, заметивший мышку, стремительно метнулась к столу и выхватила его из моей ложки.

      – Как покатался, ковбой?

      – Супер, мы с Даней проехали весь центр, это правда самый лучший подарок, я теперь буду самым быстрым в классе.

      В моей лжи не было абсолютно никакого смысла, я мог без смущения сказать, что катался один, но я уже настроил себя скрывать правду, поэтому не удержался.

      Мама подняла указательный палец:

      – Запомни, сынок, главное – не скорость, а качество, – она сама посмеялась над шуткой, думая, что, кроме нее, ее здесь никто не оценил.

      – Так что будь осторожнее на дорогах, – добавила она серьезно.

      – Сама будь, я слишком быстрый, чтобы меня успела сбить машина.

      – А я и коньком по капоту могу врезать, так что не надо мне тут.

      Мама любила поиграться, начиная со мной дурашливый спор. Иногда она так заводилась, что даже обзывала меня, в такие моменты она казалась моей ровесницей. Впрочем, она всегда утверждала, что не критично старше меня, девятнадцать лет – не такая уж большая разница. Но сейчас ни в ее интонации, ни в ее глазах не блистал огонек.

      Я попробовал его разжечь:

      – Кстати, я уже быстрее тебя, до меня сплетни про соседей доходят первыми.

      – Да? – сказала она без настоящего удивления, – Тогда пойдем-ка в комнату, расскажешь мне.

      Мамина растерянность длилась всего вечер. На следующий день она уже снова стала бодрой и цепкой ко всем словам. Я знал, что мама несколько раз была в районной поликлинике, но ее это не особенно сильно беспокоило, поэтому и я переключил все свое внимание на то, чтобы прыгать с ребятами с гаража на гараж.

      Как-то я подслушал мамин телефонный разговор. Ее голос был тихим, но крайне возмущенным, поэтому я остановился узнать, что ее так беспокоит.

      Она говорила в трубку:

      – Мне уже пунктировали кисту, а она опять растет! Да, я схожу еще раз, пусть потыкает в меня