Голос Незримого. Том 2. Любовь Столица

закатный, в час рассветный,

      Хлопотали незаметно,

      Для Медуна яму роя.

      Он же был веселья полон,

      Розов, бодр от стоп до шеи.

      Жил, в любви лишь хорошея,

      Ибо дни близ милой вел он!

      И еще свежей, моложе

      Стала мудрая царица,

      Но не знала, что творится,

      Ибо нравилось ей ложе…

      А кругом в шальном кочевье

      Осень мчалася победно

      И стрелою меткой, медной

      Обагряла все деревья.

      Налились и заалели

      На рябинах горьких грозды,

      И лесных орехов гнезда

      Порудели и поспели.

      В городище ж спели разом

      Все напасти и тревоги.

      Помогать не стали боги,

      Потеряли люди разум.

      Ожидался год голодный,

      Надвигались вражьи вои,

      Что же самое плохое —

      Дивки сделались неплодны.

      Сколько было пар веселых!

      Да от чьих-нибудь заклятий

      Нет от Плены благодати,

      Нет меж женами тяжелых…

      И однажды, в полдень знойный,

      В миг, когда так тихо было,

      Раздались удары в било,

      Вески, резки, беспокойны.

      И Олона побледнела,

      Как при вести о несчастье,

      Но в великом самовластье

      Слабость сердца одолела.

      Поцелуем голубиным

      С милым юнышем простилась

      И поспешно очутилась

      На дворе серебротынном.

      Там толклась толпа народа,

      Там гудела буйно рада,

      Безначальной воле рада,

      Миговой пьяна свободой.

      На помост взошла царица:

      «Мир да лад, о дивья рада!

      Что тебе, великой, надо?

      Полевать? Молиться? Биться?»

      И чего-то выжидая,

      Стихло вдруг людское море.

      А вперед, темна от горя,

      Вышла с речью Волотая:

      «Ты слюбилася с русином.

      Как во тьме живешь волшебной.

      Племя ж то для нас враждебно

      И грозит уже вблизи нам!»

      Снова море человечье

      Зашумело, в страхе горбясь,

      А вперед, желта от скорби,

      С тихой Юлис вышла речью:

      «Ты в любви ума лишилась,

      И даришь свой стол мужчине.

      Уж мужья смелеют ныне,

      Наша воля сокрушилась!»

      Снова стихло, что-то чуя,

      Море женщин справа, слева.

      А вперед, черна от гнева,

      Вышла с громкой речью Руя:

      «Ты побрачилась с бездетным.

      Служишь Плене неугодно.

      Вся страна уже бесплодна.

      В том супруг твой даст ответ нам!

      Грех ты свой тогда замолишь,

      Если в жертву дашь Медуна.

      Он – красивый, чистый, юный.

      Нужно нам его, его лишь!»

      Завопила рада: «Мати!

      Помоги отвесть беду нам

      И пожалуй нас Медуном

      Завтра к празднику зачатий!»

      Содрогнулася Олона

      И не вдруг уразумела,

      Стала вся, как холм из мела,

      Огляделась изумленно…

      Увидала под ногами

      Город милый свой, любимый,

      Уж