Голос Незримого. Том 2. Любовь Столица

рыбы, бились девы,

      Стихнув, скрылись вправо, влево.

      Тишь прошла священной рощей…

      Только жрица молодая

      В черных космах, с ликом мрачным,

      В ней бродила, новобрачным

      Из травы вьюны свивая.

      Призвала ее Олона:

      «Слава Плене! Здравствуй, Руя!

      Как живешь? Молясь, волхвуя?»

      Та согнулась в три поклона,

      А сама, смеясь ехидно,

      Подает уже по вьюну

      Ей, Олоне и Медуну,

      Знак им делая бесстыдный.

      Потемнела вся царица,

      Как богиня в новолунье,

      И упала ниц ведунья —

      Вверх глаза поднять боится.

      Вдруг смягчилась Золотая:

      «В этот день и в этой роще

      Дождалась моей ты прощи.

      Но такая не всегда я.

      Подыми же лик свой бледный!

      Видишь этого русина?

      Я беру его за сына,

      Стол дарю ему наследный!»

      В этот миг молодожены

      По извилистым тропинам

      Шли к светлеющим стволинам,

      Чтоб предстать пред лик Олоны.

      Темнокудры, белокуры,

      Юныш-див с юницей-дивой.

      Вид супругов – горделивый,

      А супруг – слегка понурый.

      Но во всех очах услада,

      В каждой поступи утома.

      Ах, Олоне всё знакомо!

      «Дай, богиня, всем им чадо!»

      Улыбнулась робким, хилым,

      Покумиться посулилась

      И тихонько удалилась

      Со своим Медуном милым.

      Кликнул лебедь вслед, горюя,

      В серебристом переплеске,

      А в зеленом перелеске

      Их следила, злобясь, Руя.

      Но они не замечали —

      Шли, сердцами вновь смутяся,

      От любви ли все светяся,

      От вечернего луча ли…

Глава IV

      Сноп тридцатый жнут заходы,

      День живет Медун тридцатый

      Средь малиновой палаты,

      Где лазоревые своды.

      Всё он время при Олоне,

      При улыбчивой царице —

      Ходит следом иль садится

      В ножках снега убеленней.

      Поутру они с ним двое

      Посещают непременно

      Меднотынный двор военный,

      Где ученье боевое.

      Там, на стрельбище широком,

      Черепа торчат, как тиры,

      И зияют глаз их дыры

      В небе розовом высоком.

      В них-то камни, копья, стрелы

      Дивки юные бросают, —

      Груди девии сияют,

      Наги, потны, загорелы.

      Впереди, гневна, как кречет,

      Рудокудрая, литая,

      Воевода Волотая,

      Их уча, свой дротик мечет.

      Иногда и Золотая

      Вдруг спускала лук с уменьем, —

      И глядела с восхищеньем

      Рать девичья молодая.

      На Медуна ж не глядела,

      Словно был он враг презренный!

      Он же был стрелец отменный,

      Верный глаз имел и смелый…

      После, днем, они с Олоной

      Посещают, как потребно,

      Сребротынный двор судебный,

      Где идут дела закона.

      Там, над солнечным помостом,

      Встал