Голос Незримого. Том 2. Любовь Столица

меня ты снова!»

      И ответила царица:

      «Разве любишься за вещи?

      Разве зов судьбы не вещий?

      Что прошло, не повторится!»

      И уехала со смехом.

      А вослед прибрежным краем

      Уго шел, до слез терзаем

      Тем былого счастья эхом.

      А потом еще царица

      Вместе с милым захотела

      С высочайшей вышки белой

      На просторы подивиться.

      В золотой княжой хламиде

      Шла она вдоль лестниц длинных,

      Взяв сама всех яств долинных,

      И взглянула, кверху выйдя.

      Ночью лунною, зеленой

      Открывался вид чудесный

      На высокий свод небесный

      И на край широкий, сонный…

      Из-за облаков порою

      К ним неслась звезда большая,

      И сверкала, потешая,

      И скрывалась, небо роя…

      А как только утомились,

      На ковер цветной, пушистый,

      Возле утвари душистой,

      В полусне они склонились.

      Был покой то удаленный,

      Здесь лишь кот мурлыкал, медля, —

      И Медун златые петли

      Отстегнул уж у Олоны.

      И она в любовном праве

      Уж к устам младым припала…

      Но пронесся шелест малый,

      И явился белый Славий.

      Нес он гусли со струнами,

      Волн светлей и полнозвонней,

      И, приблизившись к Олоне,

      Молвил тихими словами:

      «О тебе с хвалой медовой

      Я сложил свои былины.

      Разгони ж мои морщины,

      Полюби меня ты снова!»

      И ответила царица:

      «Разве любишься за песни?

      Разве есть меня известней?

      Что прошло, не повторится!»

      И откинулась со смехом.

      А по лестницам скрипучим

      Славий брел, до боли мучим

      Тем чужого счастья эхом.

      Не боясь беды, измены,

      Обнялись Медун с Олоной,

      Окропленной, убеленной

      Молоком лучистым Плены.

      Только озеро Лейяла

      Зыбью черною ходило,

      Змей серебряных плодило, —

      Их о зле предупреждало.

Глава VII

      Нету времени лукавей,

      Чем часы глубокой ночи!

      Тщетно в них смыкали очи

      Дивы – Згара, Уго, Славий.

      И сошлись во тьме безлунной

      На дворе золототынном

      В свете призрачном лучинном

      С гневной молвью про Медуна.

      Тут воскликнул Згара рыжий:

      «Ах, когда б я не был дивом,

      То в бою бы пал ретивом

      Тот, кого я ненавижу!»

      Проронил тут Уго черный:

      «Ах, когда б я не был дивом,

      Став от сглаза шелудивым,

      Впал в опалу б он позорно!»

      И шепнул тут Славий белый:

      «Я ж не буду вовсе дивом,

      Коль в моем навете лживом

      Не погибнет он всецело!»

      И открыл он злые мысли,

      Рассказал свои им козни.

      Зашумело в ночи поздней

      От речей его, от крыс ли…

      Розовили после зори

      Град-Лазурницы Большие,

      Но пошли в нем дни иные

      В сплетне,