Пламя любви. Барбара Картленд

заметила она. – А эта из Вены. Я всегда любила Вену, но теперь, когда ее захватили эти ужасные нацисты, боюсь, она никогда уже не станет прежней. А вот в Нью-Йорке ты меня разочаровала – прислала всего пару открыток, да и те самые обыкновенные. Неужто в Америке не на что посмотреть, кроме статуи Свободы и Эмпайр-стейт-билдинга?

      – Это то, что обожают показывать иностранцам сами американцы, – ответила Мона. – Дай мне альбом, мамочка, я хочу посмотреть целиком.

      Она взяла альбом, пересела по другую сторону камина и, положив тяжелую книгу себе на колени, принялась перелистывать страницы назад, к началу.

      – Как я рада, что тебе понравилась моя придумка! – радостно проговорила миссис Вейл. – А я, бывало, говорю няне: вот представь, приедет к нам мисс Мона и мы все, что наклеили, ей покажем… Ах, да вот же он!

      С этими словами она сдвинула диванную подушку и вытащила из-под нее недовязанный шарф.

      – Так, на чем я остановилась… две изнаночных, две прямых. Представь, вчера пришлось три ряда распустить и начать заново!

      Она продолжала болтать, не замечая, что дочь ее уже не слушает.

      Мона быстро листала альбом: мимо фотографии из «Татлера» – «прелестная юная дебютантка из старинного бедфордширского семейства», мимо моментальных снимков с теннисного турнира, где она выиграла первый приз, мимо всего этого – к тому, что искала. Заголовки желтых газет, фотографии и длинные-длинные столбцы интервью.

      Они занимали несколько страниц: миссис Вейл тщательно выискивала и сохраняла все, что писали о ее дочери.

      «В этом альбоме – моя история, – думала Мона. – И вот тот роковой момент, когда история Моны Вейл пошла по неверному пути».

      А ведь все могло бы сложиться иначе! Из каких тривиальных мелочей строятся порой ловушки, которые расставляет нам судьба!

      Одно случайное решение, принятое от скуки, изуродовало жизни нескольких человек. Один неверный шаг, одно «да» там, где было так легко сказать «нет», – и широкая, прямая дорога к счастью обернулась темным и извилистым путем страданий.

      Она была тогда в Лондоне – тосковала по Лайонелу и злилась оттого, что, на ее взгляд, он задерживался за городом дольше, чем требовалось.

      Отпуск дипломата так недолог – уже совсем скоро он вернется в Париж, и один бог знает, когда еще им удастся свидеться! А все оттого, что они скрывают свою помолвку! Но ведь Лайонел уже получил место, на хорошем счету у начальства – ничто не мешает ему объявить, что он обручен!

      Да, со свадьбой придется подождать, это Мона понимала. Но к чему это нагромождение лжи? Зачем притворяться, что они с Лайонелом просто друзья, когда на самом деле между ними нечто совсем иное? Однако Лайонел был тверд как алмаз.

      – Милая, мне приходится думать о карьере, – снова и снова объяснял он ей. – Ты ведь желаешь мне успеха? Пойми, в начале карьеры один неверный шаг может нанести неизмеримый вред, в сущности, может изуродовать все наше будущее! Ты ведь знаешь, как я тебя люблю. Если и ты меня любишь, что стоит тебе