Пламя любви. Барбара Картленд

изумленно уставилась на него.

      – Комплимент?! Боже правый, Майкл! Не обманывает ли меня слух?

      Говорила она дерзко, но почему-то старалась не смотреть ему в глаза. В пристальном серьезном взгляде Майкла было что-то очень ее смущавшее.

      Впрочем, он всегда ее смущал.

      От него исходило ощущение спокойной, но грозной силы, как будто он стремится к какой-то тайной цели и готов опрокинуть любые препятствия на своем пути.

      «Не глупи! – приказала себе Мона. – Еще не хватало его бояться!»

      Если уж на то пошло, каких таких целей он достиг в Литтл-Коббле? И все же, как и в прошлые годы, Моне было нелегко разговаривать с ним как ни в чем не бывало.

      – Ты рада, что вернулась?

      Короткие и настойчивые вопросы – еще одна характерная черта Майкла, вспомнила она.

      – Пожалуй, да. По крайней мере, хоть что-то новое.

      – Как и для нас. Без тебя здесь скучно.

      – Хочешь сказать, не о чем посплетничать? – усмехнулась Мона. – Что ж, вас всех ждет жестокое разочарование. Я намерена остепениться: буду выращивать кабачки и вести себя так примерно, что даже миссис Гантер прижмет меня к своей костлявой груди!

      Губы Майкла изогнулись в улыбке, а затем, словно против воли, он рассмеялся.

      – Мона, ты неисправима! Я рад, что ты вернулась, вправду рад.

      В голосе его прозвучало искреннее чувство, и Мона вздернула бровь.

      – Да неужто? Кажется, и в самом деле… Итак, старые распри забыты. Я торжествую победу. Выкурим по этому случаю трубку мира?

      – Извини, я забыл, что ты куришь.

      Майкл извлек из кармана помятую пачку сигарет. Мона взяла одну, и он протянул ей спичку, прикрывая ее от ветра ладонями.

      – Спасибо, – сказала она. – Мирись, мирись, мирись и больше не дерись – и не ругайся!

      – Разве мы много ругались?

      – Случалось. И даже когда ты молчал, Майкл, знаешь, какой у тебя был презрительный и осуждающий вид?

      – Не может быть!

      – Только не говори, что ты это не нарочно! Ты считал меня ужасной девицей – и ясно давал это понять.

      – Неправда! – запротестовал Майкл.

      На миг Моне показалось, что он смущен.

      – Тебя я никогда не осуждал. Однако… по правде говоря, твои друзья мне действительно не нравились.

      – И друзья, и мой образ жизни… Будь честным, Майкл.

      – Хорошо, если так хочешь, – согласился он, – и твой образ жизни тоже. И на правах старого друга иногда я позволял себе высказываться по этому поводу.

      – Позволял себе высказываться? – воскликнула Мона. – Да ты меня просто в грязь втаптывал! Этакий самодовольный праведник, обличающий заблудшую душу! Как я в такие минуты тебя ненавидела! Майкл, тебе, наверное, никогда не приходило в голову, что я, может быть, сама не рада тому, что со мной происходит? Что о чем-то сожалею?

      – Нет, не приходило, – медленно ответил Майкл. – Я был самодовольным глупцом. Позже я это понял – но гораздо позже.

      – Ладно, теперь это все не важно. Но в то время мне это казалось