Гринтаун. Мишурный город. Рэй Брэдбери

мифических героев мы росли

      И ложкою хлеб Иллинойса намазывали

      Светлым джемом – божественною

      Пищей, чтобы его разбавить

      Арахисовым маслом, воображая,

      Будто оно того же цвета, что и

      Бедра Афродиты…

      Воображая также, что нам принадлежат

                                   Зевес

      И Тор, низвергнутый с небес.

      А на веранде – спокойный и

      Решительный – мой дед,

      (Легенда из легенд),

      Достойный ученик Платона,

      Его слова – чистейшая премудрость

      И чистым золотом искрится взгляд.

      А бабушка, в качалке сидя,

      Тем временем «разодранный рукав печали»[19]

      Чинит и вышивает холодные

      Снежинки редкой красоты и

      Блеска, чтобы припорошить

      Нас летней ночью.

      Дядья-курильщики

      Глубокомысленно шутили,

      А ясновидящие тетушки

      (Под стать дельфийским девам)

      Летними ночами

      Всем мальчикам,

      Стоявшим на коленках,

      Как служки в портиках античных,

      Разливали пророческий

      Свой лимонад;

      Потом шли почивать

      И каяться за прегрешения невинных;

      У них в ушах грехи,

      Как комарье, зудели

      Ночами и годами напролет.

      Нам подавай не Иллинойс и не Уокиган,

      А радостные небеса и солнце.

      Хоть судьбы наши заурядны

      И мэр наш далеко умом не блещет,

      Подобно Йейтсу.

      Мы знаем, кто мы есть.

      В итоге что? Хотел бы знать я?

      Византия!

      Византия!

      И.Х. – лето-29

      Кто курил сигары и лакомился эскимо

                                   на веранде

      Летом двадцать восьмого и двадцать

                                   девятого,

      И пробирался по ночам на кухню из ледника

                                   отведать

      Паленого винца из диких виноградин?

      Собрание халифов и святых Востока,

      Отведавших медовой бабушкиной

      Выпечки, свежей, как летнее утро?

      Приходило ли им в голову, видящим,

      Как я кувыркаюсь на темной лужайке,

      Что я есть возрожденный Христос?

      Если да, то они промолчали, унеся сию тайну

                                   в могилу.

      А между тем я возмужания отважно

                                   дожидался,

      Чтобы парочку-другую чудес сотворить:

      Уморить всех августовских комаров,

      Непостижимым образом сделать ванильное

                                   мороженое

      Неисчерпаемым в ледниках бессонными

                                   июльскими ночами,

      Чердак от призраков очистить.

      О, как бы я стал бахвалиться!

      Все мы выросли или состарились, померли

                                   или разъехались.

      Как говаривала бабушка:

      Никому не живется, как хочется.

      Ну

19

У. Шекспир, «Макбет», акт 2, сцена II.