Апокриф. Давид из Назарета. Рене Манзор

тот взгляд Марии. Нет, он не рассчитывал на радушный прием, но ему предстояло, несмотря на все унижения, которые только можно выдержать, найти способ поговорить с ней.

      Вернувшись в овчарню, он почувствовал странное, непонятно чем вызванное волнение. Все погрузилось в полутьму, и лучи лунного света едва ли могли что-то осветить. Он почти ничего не видел, но чувствовал, что там кто-то есть.

      Внезапно его лошадь заржала и встала на дыбы. Она не просто звала его, скорее это был крик ужаса.

      И тут Лонгин заметил пятнистую шкуру какого-то хищника, проскользнувшего между животными. Овцы в ужасе заблеяли как резаные. Бывший трибун бросился к своим вещам, чтобы достать лук. Зверь уже вцепился в шею одной из овец, но из-за возникшей толчеи не смог удержать добычу. Почувствовав присутствие человека, хищник решил броситься наутек.

      Увидев несущегося по темной долине зверя, Лонгин помчался вдогонку. Подбежав к изгороди, он вскинул лук и прицелился.

      Встревоженные шумом, Шимон и Давид выбежали из дома. Они увидели убегавшего леопарда и целящегося в него из лука центуриона.

      – Чего он ждет?! – недоумевал Давид.

      Будучи опытным охотником, старый солдат знал, что через некоторое время зверь остановится, чтобы оглянуться. Почувствовав себя в безопасности, леопард остановился, чтобы отдышаться, и обернулся.

      И центурион тут же выпустил стрелу. Последовавшее за этим короткое рычание свидетельствовало о том, что стрела достигла цели. Воин медленно поднялся и повернулся к хозяевам. Его выстрел произвел сильное впечатление на Давида.

      – Прекрасное попадание! – прокомментировал Шимон.

      – Просто не было ветра, – смутился гость.

      В это время дверь хижины открылась и на крыльцо вышла Мария, вытирая руки тряпкой.

      – Что тут у вас?

      – Опять один из этих проклятых леопардов, – сообщил Шимон. – Но все в порядке, Лонгин подстрелил его.

      Мария смерила римлянина взглядом с головы до пят и съязвила:

      – Ну да, убивать он горазд!

      После этого она снова зашла в дом. Шимон повернулся к трибуну, который, постояв некоторое время молча, сообщил:

      – Он ранил одну из ваших овец.

      4

      Храмовая тюрьма, Иерусалим, Иудея

      Голый и весь в крови, Никанор выпрямился, подтянувшись на цепях. Охваченный паникой, он весь обратился в слух, боясь при этом даже вздохнуть. За решеткой его камеры послышался топот чьих-то сапог.

      Узник пытался уговорить себя, что, вероятно, это идут не за ним. Ведь не его же единственного заточили в подземелье Храма! Здесь были и другие камеры с заключенными. Иногда до него доносились их стоны, несмотря на толщину стен.

      Господи, сделай так, чтобы шли не по мою душу! – взмолился он.

      Никанору было не более двадцати пяти лет. Это был образованный эллинист, товарищ Стефана. Его крестил апостол Петр и рукоположил его в диакона. Но если Дух Божий охотно подсказал ему слова для обращения его собратьев, то выдержать удары хлыста он ему не помог.

      Убереги меня от этой чаши, Господи!

      Шум