Апокриф. Давид из Назарета. Рене Манзор

распознать какое-либо предзнаменование. Ужас охватил их.

      Все это – предрассудки, – решил центурион.

      Желая поскорей покончить со всем этим, он приказал сломать ноги распятым и тем самым ускорить их смерть. Один из легионеров взял дубинку, подошел к первому из осужденных и исполнил приказание своего начальника. Будучи больше не в состоянии опираться на ноги, чтобы дышать, несчастный быстро умер, задохнувшись.

      Одна из женщин, стоявших у ног распятых, по имени Мария Магдалина бросилась к сидевшему на лошади офицеру и, обхватив его ногу, взмолилась:

      – Центурион, тут со мной его мать! Избавь ее от этого зрелища, ради Бога!

      – Назад, женщина! – прикрикнул офицер, высвобождая ногу из ее рук.

      – Ты же видишь, что ее сын уже мертв, – не унималась она.

      – Не тебе об этом судить! Уйди с дороги!

      Он с силой оттолкнул молодую женщину, и та упала в грязь. Мать галилеянина бросилась к ней и помогла подняться. В глазах этой старой селянки центурион прочел отчаяние, и в нем снова пробудилось сострадание, отчего ему стало не по себе. Он повернулся к солдату, собиравшемуся уже переломать ноги второму распятому, и приказал:

      – Оставь его мне, а сам займись пока третьим!

      Центурион схватил копье и пришпорил своего скакуна, который понесся к кресту, что стоял в центре. Резким ударом он пронзил бок «царя иудейского». Кровь, брызнувшая из раны, смешалась с дождевой водой.

      Сливаясь с шумом непогоды, плач стал громче. Вскоре ливень окончательно разогнал всех родственников и близких распятых, а также тех немногочисленных зевак, что пришли посмотреть на казнь.

      Всех, кроме одного.

      Это был семилетний ребенок, оставшийся незамеченным взрослыми. Он все так же стоял чуть ниже на склоне холма, не отрывая взора от человека, распятого на кресте в центре.

      Мальчик не плакал.

      Выражение его лица выдавало злобу по отношению к спасителю, который все отдал другим, а ему досталось так мало. Это был Давид из Назарета. И о нем-то и будет наш рассказ.

      1

      Иерусалим, Иудея, год 37

      Семь лет пролетело со дня казни галилеянина, о котором с тех пор ходили самые невероятные слухи. На третий день после положения в гроб его тело исчезло. Неужели оно было похищено его апостолами, как это утверждал Пилат? А если это так, как же тогда похитители отвлекли охранников, выставленных прокуратором перед голалом, огромного размера камнем, который был привален к входу в гробницу?

      Первосвященник Каифа объяснял все просто: тело не было положено в гробницу. Иосиф Аримафейский и Никодим, опасаясь, что синедрион прикажет уничтожить тело, сочли, что лучше будет отнести его в другое место, в пещеру, о которой никто не знал. Возможно, оно было захоронено в Самарии или в Галилее, на которые не распространялось его влияние? Вызванные для пояснения два фарисея полностью отрицали это перед своими собратьями и представили весомые доказательства.

      Тогда первосвященник приказал своим изощренным