Апокриф. Давид из Назарета. Рене Манзор

несчастного сжались в попытке не допустить их к зубам. Савл отвернул губу и выдернул у истязаемого верхний резец.

      Невыносимая боль пронзила Никанора. Никогда ранее он не испытывал подобных мучений. Эхо его стенаний металось под влажными сводами камеры.

      – У тебя остается еще тридцать один шанс сказать мне правду, – съехидничал Савл, бросив окровавленный зуб в оловянную чашу. – Но я бы на твоем месте все рассказал немедленно, поскольку страдания твои будут лишь усугубляться.

      Палач подал знак своему провожатому отпустить узника, и Никанор плюнул на пол кровью. Слезы выступили у него на глазах.

      – Нам обоим есть чем заняться, тебе не кажется? Ты должен проповедовать, а я – преследовать инакомыслящих. Так может быть, ты прекратишь заставлять нас обоих терять время? Тебе достаточно назвать имя того «избранного ученика», которого так любил Иешуа. Назови мне его, и я отпущу тебя на свободу.

      – Не в твоей власти меня освободить, собачий ты сын! Ты можешь лишь истязать меня.

      – Что-то у тебя дикция подпортилась, тебе не кажется? – иронично отозвался Савл, кивком приказывая охраннику снова схватить узника.

      – Ты будешь гореть в аду, и вместе с тобой эти павианы, которых ты…

      Фраза Никанора закончилась воплем. Савл выдернул у него второй резец и не остановился на этом. Теперь он вырывал зубы без всякого предупреждения, порой даже вместе с кусками десен. Выносить подобную боль было невозможно.

      – Ну что? – поинтересовался палач, потряхивая чашей с обломками вырванных зубов. – Я лишил тебя возможности улыбаться, но у тебя еще осталось чем жевать. Так кто же предводитель назарян? Тот ли это, кто зовется Ловцом человеков[9], или есть кто-то главнее его?

      Теряя сознание, Никанор опустился на пол.

      Если б только мне удалось лишиться чувств! – мечтал он.

      Однако Савл предусмотрел это и поднес к носу пленника ароматическую соль. Сознание вернулось к Никанору, и боль сразу же возобновилась, причиняя ему новые страдания.

      – Убирайся прочь! – с трудом пробормотал Никанор наполовину беззубым ртом.

      – Я бы с удовольствием, поверь мне. Но я не все еще сделал. Итак, хватит валять дурака.

      Он повернулся к своему телохранителю и приказал:

      – Сходи за ней!

      После этого, растирая себе виски, палач обратился к своей жертве:

      – Такие фанатики, как ты, мечтают лишь об одном: умереть великомучеником. Поэтому я не доставлю тебе такого удовольствия. Я смогу тебе предложить кое-что получше.

      В это время в камеру вернулся его телохранитель, таща за локоть семилетнюю девочку.

      – Отец! – сквозь слезы воскликнула она. – Что они с тобой сделали?

      Савл поставил ребенка на табурет, прямо перед лицом ее отца. Затем он поднял окровавленные щипцы и, ухмыляясь, несколько раз пощелкал ими.

      – С малышкой управиться будет проще, – хмыкнул он, – у нее ведь еще не все зубы выросли.

      Палач резко схватил девочку за подбородок и поднял ей голову.

      – Нет! –

9

Так Христос назвал апостола Петра.