Апокриф. Давид из Назарета. Рене Манзор

Петр.

      Ошеломленный таким ответом своего собеседника, Шимон попытался загнать его в угол:

      – И где же он это сделал?

      – У нас, в Кесарии.

      – Ты лжешь. Иудей не может пойти к необрезанным. Это было бы нарушением Закона Моисеева. И Ловец человеков знает об этом лучше кого бы то ни было.

      – Иешуа из Назарета не отвергал никого. Он трапезничал со сборщиками податей, грешниками и падшими женщинами. Разве он тоже нарушал Закон Моисеев, совершая это, или же он исправлял его?

      Шимон подошел к нему так близко, что его лицо оказалось в нескольких сантиметрах от лица Лонгина. Напряжение достигло максимума.

      – Это святотатство, центурион. Я буду вынужден либо проучить тебя, либо попросить убраться.

      – Я больше не дерусь.

      – Почему? Ты слишком стар?

      – Это противоречит моей новой вере.

      Шимон долго смотрел на него и наконец заявил:

      – Я даю тебе два часа на сборы. Ты получишь еду и питье. Но если я увижу тебя здесь на рассвете, я уже не буду таким радушным хозяином.

      Лонгин лишь молча кивнул и, глядя, как удаляется хозяин фермы, бросил ему вдогонку:

      – На Голгофе.

      Услышав эти слова, Шимон обернулся:

      – Не понял.

      – Я познакомился с Марией из Магдалы на Голгофе. А то, о чем я хочу ее попросить, может дать мне только она.

      6

      Дворец прокуратора, Иерусалим, Иудея

      Это было высокое сводчатое здание, которое освещалось десятками небольших масляных ламп, вставленных в выемки в стене.

      Каифа пересек просторный атриум, уставленный величественными статуями, которые, казалось, провожали его взглядами, когда он проходил мимо них по мраморным плитам пола. Он уже и ранее бывал в бывшем дворце царя Ирода. Первое время он отказывался заходить туда, чтобы не осквернять себя, но должность первосвященника вынуждала его поддерживать контакты с прокуратором Иудеи. После каждого такого посещения он совершал ритуальное омовение.

      Вся обстановка этой твердыни подчеркивала римское могущество и бесчисленные привилегии, роскошь, которую позволяли себе военные, что говорило о дурном вкусе.

      Интересно, что от меня могло понадобиться Пилату, раз он послал за мной в столь поздний час? – задавался он вопросом.

      Идя на эту встречу, он надел парадную одежду: красный тюрбан, расшитый золотом, длинную просторную тунику, тоже красного цвета, и соответствующие его должности регалии, инкрустированные драгоценными камнями.

      Он спустился по ступенькам и пошел вдоль бесконечной колоннады над садами, расположенными террасами. С хасмонейских валов открывался один из лучших видов на Иерусалим.

      – Я не знаю, в самом ли деле твой город священный, но нет сомнений, что от него воняет дерьмом, – заявил прокуратор.

      За беседкой, увитой виноградными лозами, при свете луны отчетливо вырисовывался силуэт Пилата. Опираясь на мраморный стол, он был поглощен игрой в сенет[11], переставляя попеременно то белые, то черные фигуры.

      Низко

11

Древнеегипетская настольная игра.