Сброд. Константин Квашин

морально убогой, именно здесь он сумел занять некое положение, подразумевающее уважение, и внимание к его позиции, а не только пинки и ускоряющие окрики, как в «возвышенном», «здоровом» социуме мирного города. Причём здесь, он добился этого благодаря личным качествам и умениям. В «здоровом» же обществе, одним доставались рабские цепи на шею, а другим – хозяйские батоги в руки. И то, и другое по наследству. Духовлад ясно понял, что этот мирок, в котором он наконец почувствовал себя личностью, для него важнее всего на свете, и если этому мирку суждено погибнуть, то молодой боец погибнет вместе с ним… Сражаясь.

      Он вышел во двор, и уверенным шагом направился к бараку, указанному Мстивоем. По пути он думал о бывшем сотнике: что заставило его оказаться в среде разбойников? Что такого он совершил? Почему оставил службу в дружине Батурия, в которой занимал довольно почётное место? Почему, учуяв опасность, он пытается помочь организовать оборону этим необученным, недисциплинированным людям, не готовым сражаться по-настоящему, вместо того, чтобы просто скрыться? Даже предположительных ответов на эти вопросы, молодой боец найти не мог, но дал себе зарок, что обязательно всё это выяснит, едва спадёт опасность, нависшая над «медвежьим воинством».

      Войдя в барак, где расположились люди Ворона, Духовлад сразу отметил разницу с тем бараком, в котором ночевал сам: здесь, трупы охранников медоварни хоть и не были вынесены из помещения, но были снесены на кучу в дальний угол. В этом был виден верный признак сплочённого сообщества, в котором, перед тем, как сделать что-нибудь полезное для всех, никто не спрашивает себя: «А почему Я должен?», и не найдя для себя убедительного ответа, просто ждёт, пока это сделает кто-то другой. Люди Ворона тоже гульнули вчера хорошо, но покинули попойку одними из первых, причём спокойно, организованно, без шума, приказов и поторапливаний, осознавая нужду в отдыхе после суток оживлённой деятельности. Может быть, выглядели они и неважно, молча провожая Духовлада усталыми, красными глазами на слегка подпухших лицах, но до основной массы разбоев, в нелепых позах валявшихся по всему двору, им было далеко.

      Найдя взглядом Ворона, молодой боец направился к нему. Тот, занимая горизонтальное положение на одном из лежаков, прикрыв правой ладонью глаза, был практически недвижим. Только его грудная клетка, тяжело поднималась при каждом вдохе, и опускалась при выдохе. Приблизившись к нему, Духовлад проговорил, предусмотрительно избегая громких звуков и резких интонаций:

      – Будь здоров, атаман. Есть к тебе важный разговор.

      – И ты, Малыш, не болей – усталым голосом ответил Ворон, даже не шелохнувшись – Давай, говори свой разговор.

      – Думаю, у нас крупные неприятности… – попытался было начать молодой боец.

      – Наутро, после такой попойки, всегда крупные неприятности – философски перебил Ворон. Думая о своём, и всё ещё не шевелясь.

      – Я не о том, Предраг пропал…

      – Я по