Сброд. Константин Квашин

понемногу сбрасывая с себя хмельной покров, готовилось собраться с туманными мыслями, и на общем Совете, решить свою дальнейшую судьбу.

      глава 10

      Радовеж был подвержен немилосердному разорению. Войска Белого Края так и не пришли на помощь Павлу. Последний, в принципе, был готов к подобному развитию событий, и успел стянуть в свою ставку значительные силы из числа стражи подвластных городков и городишек. Численность защитников Радовежа, всё равно была вшестеро меньшей, по сравнению с дружиной Батурия, но, учитывая оборонительную позицию за стенами хорошо укреплённого города, являлась вполне приличной. Всё указывало на необходимость длительной осады, изнуряющей силы обоих сторон. Но осады не случилось, так как, едва войска Батурия подошли под стены и стали разбивать лагерь, в среде радовежской знати, тут же образовалась значительная группировка, весьма впечатлённая увиденным воочию полчищем Батурия, и обличившая Павла в подлом предательстве благородного князя. Их ничуть не смущал тот факт, что совсем недавно они сами с радостью поддерживали идею выхода из состава Чёрного Края, и на каждом застолье говорили дерзкие тосты, прочившие Павлу лёгкую победу. Остальные, кто может быть и стал бы добросовестно держать осаду, но не решился преградить дорогу агрессивному большинству, поддержали мятеж. Павла схватили, а перед дружиной Батурия, открыли ворота.

      Радовежская знать, напрасно рассчитывала на милость в награду за сдачу города. Наградой ей стали дыбы, плети палачей, и колья для голов. Город был отдан на поругание дружине. Особенно свирепствовали две тысячи угличей, возглавляемых лично Алексеем, следы от побоев на лице которого, после недавнего визита в Радовеж, окончательно не сошли до сих пор. На главной площади города, поставили два трона, один для Батурия, другой – для его сына Гавриила. Рядом с ними расположилась личная охрана князя: четыре сотни отлично подготовленных бойцов, все как один, снаряжённые полным, тяжёлым ливтонским доспехом, с выгравированным на груди вепрем. В точно таком же доспехе был и сам Батурий, а вот доспех его сына (по капризному требованию последнего), был некстати обильно, даже наляписто, отделан золотом, но владельцу очень нравился.

      Напротив тронов, вкопали большой кол, на который усадили Павла. Бывший Смотрящий стонал, то и дело исходя судорогами, медленно насаживаясь глубже на кол, под давлением собственного веса. Батурию привели двух малолетних сыновей истязаемого, и князь по очереди перерезал горло обоим, на глазах умирающего в мучениях отца. Оба детских трупика, положили у основания кола, на котором «восседал» бывший Радовежский Смотрящий. Потом, между колом и тронами, установили плаху, на которой одного за другим, обезглавили знатных радовежцев из окружения Павла, только что предавших своего Смотрящего. Когда их подтаскивали к плахе, большинство из них упиралось, слёзно требуя справедливости, ставя себе в безоговорочную заслугу то, что схватили предателя, и сдали город. На это Батурий грубо отвечал, что они должны были сделать это ещё до того, как князь вышел