Сброд. Константин Квашин

либо неудовлетворительное исполнение поставленных перед ним задач.

      Причиной первого, было категорическое неприятие Волибором «солдатского» уклада. Ему претило, чтобы его люди каждым своим действием, выражали к нему своё подобострастие, обращались к нему на «вы», вскакивали на ноги при его появлении. Он был искренне уверен, что такие люди не способны на «живое», изобретательное мышление, которое так выручает в тяжёлых боевых ситуациях, да и на элементарную доблесть неспособны. Каждый ратник Волибора, говорил с ним как с первым среди равных, каждый имел право голоса, и голос этот всегда был услышан. Это не могло дополнительно не раздражать остальных тысячных, так как волей-неволей и среди их ратников заводились о том осторожные толки, на что тысячные так же беспрестанно жаловались лично Батурию.

      С неудачами в решении поставленных перед Волибором задач, всё обстояло ещё проще. После снятия осады Славнограда, крупных военных конфликтов, требовавших задействования всей дружины Чёрного Края, больше не случалось. Для разрешения локальных пограничных задач, или подавления мелкого бунта в одном из регионов, вполне достаточно было одной тысячи, а то и сотни. Все тысячные Батурия всеми силами пытались избежать участия в подобных мероприятиях, и, сплотившись, советовали князю поручить выполнение очередного задания тысяче Волибора, в назидание за низкую дисциплину. Со временем повелось так, что другая тысяча выступала для выполнения какой-либо задачи, только если люди Волибора были уже чем-то заняты. Зато любая реальная или мнимая ошибка последнего, при выполнении очередного приказа, долго и тщательно мусолилась в придворных кругах, особенно в присутствии князя. Принцип «не ошибается тот, кто ничего не делает», играл на руку придворным интриганам. Сам опальный тысячный, будучи человеком простым, и не склонным к интриганству, даже не пытался оправдываться, что приподносили князю, как лишнее доказательство его вины. Так, в течение многих лет, ценность Волибора в глазах Батурия понизилась до ноля. Спасение в Славноградской битве, в памяти князя затёрлось, обросло многократными слоями осадков, от неудач спасителя. Придворные прихвостни могли и вовсе выжить ненавистного простолюдина, но смекнули, что возникающие боевые задачи, придётся решать кому-нибудь из них.

      – Ну что, Волибор, – уточнил Батурий своё язвительное замечание – Справишься с толпой голодранцев или опять в лужу сядешь? Только нужно не разогнать их, а уничтожить! Можешь с полсотни пригнать в Драгостол, для показательной казни. Нужно же как-то и быдло столичное потешить.

      – Как скажешь, князь, так и сделаем – поднявшись, ответил Волибор. Он держал спину прямо, а не подобострастно скрючившись, как это делали остальные, чем вызвал десятки ненавидящих взглядов.

      – «Как скажешь, князь…» – презрительно перекривлял его Батурий и, повернувшись к своему сыну, проговорил – Вот всегда у него так: обещает всё гладко сделать, а потом я от верных людей узнаю, что всё у него наперекосяк