Сброд. Константин Квашин

в этот омут, лишь бы избавиться от ответственности, всегда и везде будет достаточно. Ты вроде парень толковый, и если будешь внимательно следить за своим «спасителем», то всё это вскоре увидишь сам.

      Духовладу этот диалог, становился интересен всё больше и больше. Обмозговывая слова Ворона, он задумчиво произнёс:

      – Такие глубокие мысли у человека, промышляющего разбоем… Мне говорили, что сердце твоё не знает жалости, а рука – пощады. Так ли это?

      Лик Ворона, стал мрачен и задумчив. Он презрительно фыркнул, и заговорил:

      – Сострадание, поиск Справедливости, стремление к благородству поступков и прочее нелепое дерьмо, я ещё в детстве решил оставить на попечение недоносков, вроде почитателей Исы. Они обожают скрывать за всем этим свои слабость и трусость…

      Атаман снова замолчал. Он никогда не рассказывал о своём прошлом. Никто в этом «воинстве» не знал его истории, так как не было тех, кто не побоялся бы спросить о ней. Ворону же никогда не приходило в голову самому рассказывать о себе, но сейчас, в разговоре с этим парнишкой, которого он вовсе даже не знал, атаман почувствовал невероятно сильное желание изложить её именно этому собеседнику. Под давлением временной внутренней слабости, с уст закалённого рубаки стали слетать искренние слова:

      – Я хочу рассказать о себе. О себе до того, как попал в эту кошару. Не могу пообещать, что рассказ мой выйдет интересным, потому ответь сразу: готов ли ты выслушать его, не смотря ни на что? (Духовлад молча, утвердительно закивал головой) Вот и славно. Я родился в крупной деревне, неподалёку от Златоврата – столицы Белого Края. Мои родители были простыми крестьянами. С весны до поздней осени, они работали в полях, уходя из дома ещё до рассвета, и возвращаясь, когда смеркалось. Предоставленный самому себе, я всё время проводил на улице, в играх с другими мальчишками. Я и в детстве был заметно крупнее сверстников, и к тому времени, когда под моим носом стали пробиваться жиденькие усики, я уже частенько колотил мальчишек намного старше меня. Меня никогда не пугали ни боль, ни вид собственной крови. Во всех играх, я требовал от товарищей честности, во всех спорах без устали искал справедливости. Однажды в нашу деревню пришли бандиты. До этого, бывая с отцом на ярмарках, мне приходилось слышать о бандитских налётах на деревни. Очевидцы-крестьяне с горечью рассказывали об убийствах, поджогах, разорениях и изнасилованиях. Мне представлялось, что бандитский налёт подобен войне, в которой жители деревни до последнего пытаются отстоять своё, и терпят поражение из-за своей малочисленности и необученности. Я считал бандитов подлецами, уповающими лишь на своё численное превосходство. Но когда эти люди пришли к нам, я был поражён! Их было вдвое меньше, чем взрослых мужчин в нашей деревне. Если бы наши мужчины взяли вилы, и просто собрались бы толпой у них на пути, думаю, что бандиты ушли бы, никому не причинив вреда. Но вместо этого, каждый из них закрылся у себя в доме со своей семьёй. Непрошеные гости вальяжно расползлись по всей деревне. Они заходили