Рассказы, воспоминания, очерки. Марк Львовский

какой—то важный пост в Министерстве химической промышленности, любила повторять: «Теперь у нас все национальности есть! Можно открывать выставку международной солидарности!».

      Но самое страшное предстояло впереди – объяснение со своей роднёй.

      В одну из пятниц, вечером – значит, по еврейскому закону уже в субботу, – как обычно, семья собралась в доме деда. Под Москвой, в тогдашнем полуеврейском местечке Перловская. Дед вернулся из синагоги в отличном настроении. Упоительно пахло фаршированной рыбой. Раскрасневшиеся тётки и мама ловко расставляли тарелки и рюмки. Укрытая белой салфеткой, ждала своего часа пышная субботняя хала.

      И я вдруг с ужасом понял, что мне надо уходить из этого мира. Что буду пить водку с тестем. И закусывать ветчиной. Потом я представил своих будущих родственников за дедовым столом и почувствовал, что теряю сознание. Но я был влюблён…

      – Дед, я женюсь.

      – Мазал тов! Она из хорошей семьи?

      – Да… Но она… русская.

      – Гойка, значит?

      Лицо деда по—детски покраснело, он стал щипать бороду.

      – А еврейских девушек уже нет?

      – Так получилось…

      Ну и тишина настала… Дед тяжело встал из—за стола, подошёл ко мне, положил руки на мои плечи и смотря на меня потемневшими глазами, прошептал:

      – И ты всё это бросишь? Шабес теперь будет без тебя?

      И не дождавшись ответа, правой рукой дал мне тихую пощёчину. Но у меня из глаз брызнули слёзы.

      Я схватил портфель и убежал. И всю дорогу до железнодорожной станции отчаянно ревел.

      Как решался мой вопрос в небесной канцелярии, никто, кроме деда, конечно, не ведал…

      Меня отправили на месяц в военный лагерь. Я вернулся из лагеря лейтенантом и позвонил ей с вокзала. К телефону подошла младшая сестра. Она всегда смотрела на меня с жалостью.

      – Знаете, не звоните ей больше… Она уехала жить к Сергею…

      – Какому Сергею? – я терял сознание.

      – А вы разве не знаете его?

      Я, конечно, знал Сергея… Кошмар произошедшего был сгущён тем, что Сергей не был подводником… Ушла бы к подводнику – я бы понял… Боже мой, я ничего не знал о жизни своей «невесты»…

      …Нет, нет, попытки самоубийства не было. Мама плакала от счастья и готовила умопомрачительные котлеты. А дядя Коля говорил: «Везунчик!! С твоим счастьем ты можешь быть директором продуктового магазина!» Он знал, что говорил. У него были в это время большие неприятности.

      Дед с солнечной улыбкой поглаживал бороду.

      Я вернулся в дом, где праздновали субботу.

      В семье к этой теме больше никогда не возвращались.

      Много ушло времени, чтобы выздороветь. Вновь я увидел её лишь через двадцать пять лет! Через четверть века! На проводах или, лучше, пьянке, устроенной моими институтскими друзьями по поводу получения ими разрешения на выезд в Израиль, точнее, в Америку…

      Бывшая моя невеста, уже почти пятидесятилетняя, выглядела равнодушной ко всему происходящему. Лицо