Рассказы, воспоминания, очерки. Марк Львовский

кромсая дверь, вбивал между нею и паркетным полом отвертку.

      – Ну?! – орал я.

      – Ещё!! – орал профессор.

      – Ну?!

      – Капельку ещё… Так… Есть!!

      Профессор, чуть кряхтя, вытащил из—под двери отвертку. Я ликовал.

      – Я забыл, что делать дальше! – прогремел его голос.

      – Вставьте отвёртку острой её частью в прорезь в центре замка!

      – Вставил!

      – Поворачивайте налево!

      Пыхтение.

      – Представьте себе, не поворачивается!

      Это был конец. Как светлая дорога, которая вдруг кончается безнадежным обрывом.

      – Ну?! – профессорский голос поднялся до угрожающих высот.

      – Он его замучает!! – прорыдала Труфальдина Молчановна.

      – Я долго буду стоять, как идиот, с вашей отверткой, вставленной в прорезь замка? – донесся до меня жуткий голос следователя сталинских времен из пьесы по роману Чингиза Айтматова «И дольше года длится день».

      И тут меня осенило (было что—то в этих следователях, было!):

      – Если я говорю «налево», то с вашей стороны это значит «направо»!

      И, сам себе ужаснувшись, добавил: – Соображать надо!

      Тело Евгении Багратионовны мягко стукнулось об пол.

      Дверь распахнулась. Надо мной, как памятник Петру Первому над несчастным Евгением, вздымалась фигура Владимира Этуша. И указав рукой на открытую дверь, он изрек:

      – Вот так надо работать!

      Подмигнул мне и сунув отвертку в нагрудный карман моего халата, величественно удалился вглубь кабинета.

      Ульяна Борисовна улыбалась мне, лежа на полу.

      Вот и все мои воспоминания о профессоре Этуше.

      Рассказы

      О любви

      Это было на втором курсе. Влюбился я вдруг, после летних каникул, когда она, загорелая, похорошевшая, с «туманом в глазах», вернулась с юга, с моря, где в составе группы аквалангистов тренировалась перед соревнованиями. Она была фанатиком подводного плавания и имела высокий по нему спортивный разряд. А надо сказать, что я не то что в подводном, но и в надводном плавании был так себе… Но не об этом речь, а о любви…

      Я сразу определил свою любовь как безнадежную. Что, как ни странно, развязало мне язык. Я иронизировал, кокетничал, писал ей стихи по любому поводу и однажды легко, естественно, признался в любви на пятом курсе.

      На самом деле я не знал её. Совершенно не знал. Она была увлечена подводным плаванием. Каждое лето она укатывала со своими подводниками и возвращалась загорелая, печальная, настолько чужая, что я боялся подходить к ней. Однажды я провожал её на сборы. И увидел всю группу. Мускулистые парни, стройные, крепкие девушки, все спокойные, красивые, с огромными рюкзаками. Альпинисты, скалолазы, подводники – в общем, клиентура Владимира Высоцкого. Романтики. Знакомые мне только по песням о них. В жизни я их не знал и боялся. Они презирали этот мир, плевали на него с высот своих или из своих глубин. Один из них легко взял её за талию и увёл. Она даже не обернулась.