Разговор по душам с товарищем Сталиным (сборник). Вячеслав Щепоткин

ним художника. Самым крайним с этой стороны палатки лежал Валентин Иванович. Он недолго повздыхал, поворочался и тоже уснул.

      У другой стены палатки спинами друг к другу лежали Казарин и Глеб. Андрей попробовал пальцем зарисовать на стене палатки светлое пятно от костра, едва видимое через ткань, но голова кружилась и вскоре он уже храпел.

      Проснулся Андрей от того, что кто-то сел ему на живот. Не понимая сквозь сон, кто это так охренел – может Глеб спьяна? Он двинул руки вперёд, чтобы столкнуть сидящего. Руки ни во что не упёрлись, упали наземь, а сидящий вроде как шевельнулся и сильно надавил на живот. Казарин, смутно просыпаясь, сел. В животе сперва полегчало, но тут же внутри как будто резанули бритвой.

      «Што за чертовщина?» – пробормотал Андрей и, согнувшись, втянув живот, чтобы не повторилась резь, пополз на четвереньках из палатки. Нащупал фонарик, высунул голову наружу. Приподняв её, исподлобья увидел тёмное, всё в серебристых звёздах небо, вдохнул похолодевший влажный от близкой воды воздух и только хотел порадоваться всему этому, как в животе забурчало, где-то в средине его укололо и нечто выпирающее стало давить к заднему проходу.

      Схватив фонарик и забыв про кроссовки, согнутый пополам Андрей ринулся как можно дальше в кусты. Едва успел спустить штаны, как из него с треском и рыком понеслось.

      «Чё ж это я сожрал? Может Влахан пожалел чаю на огурцы? Скорей, «Агдам» попался… О-о-о! Несёт! Поганый «Агдам»… Дорвались…»

      После нескольких приступов стало легчать. Андрей ещё посидел на корточках, улыбнулся в темноте («сижу, как орёл на скале»), и в тот же миг сознание обожгла мысль: «Холера!».

      «Нет… нет… какая холера? Чё-нибудь не мытое попалось… колбаса вроде с душком…»

      Он распрямился, в животе оставался неуют, но не такой, как прежде.

      «Холера… Она б устроила стул… Придумали, паскуды: стул. Понос!.. Всё понятно. Краснов говорил через пять – десять минут… Часы надо взять… Куда их сунул, дурак?»

      Андрей раздвинул кусты, чтоб пойти в сторону палатки. Но тут боль опять пересекла живот.

      – У-у-у, – эт чё ж такое?

      Он снова бросился в кусты. Теперь позывов было меньше, однако, каждый раз изнутри как будто что-то выдирало крючьями.

      «Обезвоживание… Скоро нечем будет дристать… пошли какие-то капли».

      И тут он понял: это Холера!

      Отпал боком в сторону от места присидки, лёжа скорчился, зажмурил глаза, ожидая очередного нападения каких-то вибрионов на его внутренности в животе.

      «Где ж это зацепил? – с пронзающей тоской подумал Казарин. – На работе? Там всё в хлорке. Глеб? Этот сразу стал аккуратен… Алку драит. Влахан? От этого козла всего схватишь… Жрёт, даже руки не моет. Капитан! Вот чьи лапы он жал, а сколько на них вибрионов…»

      Не то от прохлады земли, на которой скрючившись лежал Казарин, не то от свежеющего ветра с Дона его начало трясти. «Озноб… Кажется, Краснов говорил про озноб… Это што ж – дело к концу? Как к концу?! – мысленно вскричал Казарин. – Конец – это смерть? Это што ж… конец того Мига?! Маленького отрезка – конец?»

      Андрея