Разговор по душам с товарищем Сталиным (сборник). Вячеслав Щепоткин

стёклами.

      Быть может Владька бросил бы эту сову, но она успела родить дочь. У Филонова остались две отдушины: рыбалка и вино.

      Услышав приближающуюся песню, он засветился, стал помогать горбоносому помешивать уху в котелке, не закончив, отдал поварёшку и заспешил мыть стаканы в прозрачной донской воде. Его как током подёргивало от предчувствия скорой выпивки.

      Песня уже вошла в густой тальниковый кустарник метрах в двадцати от поляны, и два слаженных голоса громко допытывались:

      – Зачем вы, девочки, красивых любити-и, —

      – Одни страдания ат той любви.

      Шагнув на поляну, Валентин Иванович и художник с радостью увидели Казарина и его друзей. За спиной каждый держал по полосатому, из матрасной ткани, мешку. Примерно на треть матрасы были набиты чем-то тяжёлым.

      – Во! Не успели вам стол накрыть! – крикнул Валентин Иванович. А развесёлый художник песенно добавил:

      – Дорога дальная – в казённый дом…

      – Щас протрезвеешь, – снова входя в тряс, объявил горбоносый. – Приехали мы, мама родная. У них в городе холера!

      Оба певца разом отпустили мешки и матрасы со звяком упали на песок.

      – Э-э, вы чево? – подбежал к мешкам Казарин. – Ну, холера! Подумаешь! Не атомная бомба. От неё спасенье есть. Мы привезли хлорки. Главное – вас вытащить. Все дороги перекрыты. Прибывающие поезда останавливают в степи. Выезд – по особому разрешению.

      Говоря всё это, он разворачивал первый подвернувшийся мешок. Вынул буханку хлеба, кивком подозвал Влахана, отдал ему. Достал вторую. А остальное – были бутылки. Большие, прозванные в народе «огнетушителями». Азербайджанский портвейн «Агдам».

      – И это всё на ужин при свечах? – спросил Андрей, ставя на песок уже восьмую бутылку. – Да-а, холере будет тяжело подобраться к нашим организмам.

      Он поднялся, взял Захарова за плечи. Лицо профорга было помятым, словно его избили. Казалось, мгновенье – и он заплачет.

      – Ну, што ты, Валентин Иваныч? Неделя хорошей рыбалки – это полгода твоей фарфоровой жизни.

      – Выехать-то как? Мы здесь, а там, я представляю что.

      – Не переживай. Всё уже сделано. Особые разрешения для вас есть.

      Он полез в карман.

      – Вот билеты в купейный вагон. Завтра покинете столицу холеры и отправитесь в столицу нашей Родины.

      Валентин Иванович с благодарностью обнял Казарина. Пьяненький художник хотел тоже дотянуться до Андрея, но споткнулся о неразобранный мешок. Там зазвенело стекло.

      – Ну, вы и настрадались у себя в Подмосковье, – с иронией заметил Пустовойтов. – Там что, ещё батарея? – показал на мешок.

      – Мы-то думали выпить с вами… от души, – с сожалением сказал Захаров.

      – А кто против? – хмыкнул Казарин, расстилая клеёнку в качестве стола. – Только насчёт души – это к Влахану. У него одна – две наших… Для этой цели…

      – А чё т-тебе Влахан? Влахан по п-первому зову идёт д-друзей выручать. Ч-чуть