Разговор по душам с товарищем Сталиным (сборник). Вячеслав Щепоткин

двигалось много транспорта, было абсолютно пустынным. Изредка появлялся какой-нибудь грузовик на перпендикулярной сельской дороге, пересекал шоссе и, пыля, пропадал у горизонта. Жизнь шла, но за пределами большой транспортной артерии.

      Часам к семи вечера мотоциклы дотарахтели до знакомого мужикам повёртка к Дону. Дальше надо было двигаться по берегу, вдоль реки. Искать стан. Обычно станы попадались часто. Люди приезжали рыбачить на выходные, немало людей проводили на Дону отпуска.

      Сейчас проехали по берегу с километр, но ни одного стана не встретили. Остановились.

      – М-м-может, они в-в другую сторону у-ушли? А м-мы п-прём не туда.

      – Глеб им рисовал идти сюда, – сказал Казарин. – Тихо!

      Неподалёку что-то звякнуло, потом – голос:

      – Куда, стерва, прыгаешь? Опять в песке…

      – Э-эй! – крикнул Пустовойтов.

      – А-а-а! – откликнулось метрах в пятидесяти.

      Раздвигая кусты, городские быстро пошли на голос. Место для стана «фарфористы» выбрали удачное. Большую поляну почти со всех сторон обступали высокие деревья: клёны, тополя, вязы. Кривые стволы простирали «руки» так, что сверху поляна была закрыта ветками от солнца. В разрывы между деревьями к поляне подходили, где плотные, где редкие кусты тальника.

      Передняя часть поляны свободно открывалась Дону. Вода была недалеко – метрах в десяти. Мелкий, почти белый песок полого уходил к воде сразу от поляны.

      Противоположный берег был крутым, обрывистым и, к удивлению впервые попавших сюда, не бурым, не рыжим, не зелёным, какими бывают каменистые, глинистые или заросшие кустарником берега, а белым. Правда, не сплошь белым, а местами с зеленью, но белый цвет был главным. Здешние жители, а от них – рыбаки, называли крутые берега меловыми горами, и кручи оправдывали своё название. Кое-где они были выпуклыми, как животы великанов, потом «животы» уменьшались, «худели» и над рекой вставала ровная, высотой в десятки метров стена из мела.

      А этот берег был настолько пологим, что в двух метрах от уреза воды можно было разглядеть дно. Если глаз не захватывал плывущей вдали ветки, или на воду возле берега не падал листок, то сколько бы человек ни вглядывался, он не мог заметить течения. Вода как будто не текла, а стояла. На вид тяжёлая, словно расплавленная прозрачная смола, она еле заметной волной ластилась к береговому песку.

      На поляне, заняв небольшую приподнятость, рыбаки умело поставили палатку. Там и тут между деревьями были натянуты шнуры с нанизанной на них рыбой. Чтобы спасти добычу от мух, снизки обернули марлей.

      – Хорошо устроились! – крикнул Казарин поднявшемуся от костра мужику. Это был горбоносый – Сергей Михайлович.

      Тот радостно заулыбался, забросил тыльной стороной руки чёрную шевелюру, спадавшую на лоб.

      В руке у него был нож: Сергей Михайлович готовил уху в большом конусообразном котелке.

      – Рыбы тут – мама родная! Привезём на весь завод.

      – А ты ничего не знаешь? – показал Андрей на свисающий с дерева радиоприёмник. Оттуда