Незримые фурии сердца. Джон Бойн

Я видел его со спины, но заметил, как он нагнулся к бумагам и прикрыл рукой рот, то ли скрывая радость, то ли ощупывая зубы, расшатавшиеся после недавнего кулачного боя.

      Галерка для прессы мгновенно опустела, ибо корреспонденты кинулись к телефонным будкам, часовыми стоявшим на набережных, сообщить своим редакторам об исходе дела. Судья пояснил, что в скором времени Чарльз будет заключен под стражу, и тогда мой приемный отец, вскочив на ноги, надменно испросил разрешения обратиться к суду.

      – Если вам угодно, – со вздохом сказал судья.

      – Нельзя ли начать отбытие наказания уже сегодня? – спросил Чарльз. – Как только я покину скамью подсудимых.

      – Но я еще не определил срок вашего заключения, – возразил судья. – До вынесения приговора вы под подпиской о невыезде. Пару недель можете побыть дома, мистер Эвери, и привести в порядок свои дела.

      – Из-за моих-то дел и заварилась вся эта каша, ваша честь. Пожалуй, я от них передохну. Если все равно сидеть, я бы прямо сейчас и начал, – сказал Чарльз, до конца оставаясь прагматиком. – Раньше сядешь – раньше выйдешь, ведь так?

      – Да, наверное.

      – Вот и отлично. Если вам все равно, сегодня же и начну отсидку.

      Судья что-то черкнул в блокноте и посмотрел на Годфри, отцова адвоката, но тот лишь пожал плечами: никаких возражений, желание клиента – закон.

      – Еще что-нибудь скажете, прежде чем вас возьмут под стражу? – спросил судья.

      – Только одно: я смиренно принимаю решение суда и безропотно отбуду свой срок, – сказал Чарльз. – К счастью, у меня нет детей, которые стали бы свидетелями моего унижения. Хоть в этом бог миловал.

      Заявление это озадачило по крайней мере четырех присяжных, а я изумленно закатил глаза.

      На выходе из зала нас поджидала изголодавшаяся свора журналистов и фоторепортеров. Игнорируя вопросы и вспышки камер, Мод, даже не прибегнув к дымовой завесе, целеустремленно пошла вперед, а я изо всех сил старался не отстать, прекрасно сознавая, что стоит споткнуться, и толпа газетчиков меня растопчет.

      – Вот он! – вдруг гаркнула Мод, и эхо ее возгласа облетело все здание суда, а сама она встала как вкопанная, вынудив притормозить и репортерскую братию. Как и в случае с чирканьем спичкой в зале суда, все головы повернулись к ней. – Каков наглец!

      Проследив за ее взглядом, я увидел средних лет человека в темном костюме и весьма невыразительной наружности, которую вовсе не красили усики а-ля Гитлер; он принимал поздравления от группы похоже одетых мужчин.

      – Кто это? – спросил я. – Вы его знаете?

      – Налоговый инспектор, – процедила Мод, шаря рукой в сумке.

      Чиновник обернулся, и в глазах его мелькнул страх. Возможно, он подумал, что сейчас Мод достанет пистолет и пристрелит его, и раскаялся, что посвятил жизнь выявлению и пресечению махинаций в банковской сфере, хотя с юных лет мечтал о сцене. А может, ни сном ни духом не ведал, кто она такая. Как бы то ни было, он