Незримые фурии сердца. Джон Бойн

в сторонку и, радостно потирая руки, ждали волны беспорядков. Макс был живым воплощением принципа: неважно, любят тебя или ненавидят, главное – чтобы тебя знали, и тогда будешь жить припеваючи.

      И вот после урока латыни я подошел к своей комнате, дверь которой была приоткрыта, а внутри кто-то шебаршил. Я понял, что Джулиан приехал, и от волнения меня даже слегка затошнило. Коридором я кинулся в душевую, где на стене висело большое, от пола до потолка, зеркало, помещенное там с явной целью напугать воспитанников после их утренних омовений, быстренько себя осмотрел, расчесал волосы и проверил, не застряло ли что-нибудь в зубах после обеда. Я ужасно хотел произвести хорошее впечатление, однако так нервничал, что вполне мог оконфузиться.

      Я постучался, но никто мне не ответил, и тогда я вошел в комнату. Джулиан стоял возле бывшей кровати Денниса и перекладывал вещи из чемодана в нижний ящик комода. Обернувшись, он окинул меня равнодушным взглядом, и я тотчас его узнал, хоть мы так давно не виделись. Примерно моего роста, он выглядел мускулистее меня, непослушная светлая прядь все так же падала ему на лоб. Он был удивительно хорош собой: ярко-голубые глаза, чистая кожа, не обметанная угревой сыпью, как у большинства моих одноклассников.

      – Привет. – Джулиан расправил куртку, аккуратно обмахнул ее одежной щеткой и лишь тогда повесил в шкаф. – Ты кто такой?

      – Сирил Эвери. – Я протянул ему руку, и он, чуть помешкав, ее пожал. – Это моя комната. Вернее, наша с тобой. Раньше моим соседом был Деннис Кейн, но за жульничество на экзамене его исключили, хотя все знают, что он не жульничал. Теперь комната наша. Твоя и моя.

      – Раз пришел к себе, зачем стучался?

      – Чтоб тебя не испугать.

      – Меня так просто не испугаешь. – Джулиан задвинул ящик комода и, смерив меня взглядом, выставил указательный палец, словно пистолет, нацеленный мне прямо в сердце. – У тебя на рубашке одна пуговица не застегнута.

      Я скосил глаза вниз – точно, не застегнута, и планка рубашки раззявилась, точно клюв птенца, выставив на всеобщее обозрение мой бледный живот. Как же я это проглядел, столь рьяно готовясь к встрече?

      – Извини. – Я поспешно застегнулся.

      – Сирил Эвери. – Джулиан чуть нахмурился. – Имя как будто знакомое.

      – Мы уже встречались.

      – Когда?

      – В детстве. В доме моего приемного отца на Дартмут-сквер.

      – Так мы соседи, что ли? У моего отца тоже дом на Дартмут-сквер.

      – Вообще-то мы говорим об одном доме. Твой отец купил его у моего отца.

      – Ах вон как. – Джулиан, видно, что-то припомнил, потому что щелкнул пальцами и вновь пистолетом выставил указательный: – Твой отец сидел в тюрьме?

      – Да. Но всего пару лет. Он уже на свободе.

      – А где он сидел?

      – В Джой.

      – Здорово. Ты его там навещал?

      – Нечасто. Он говорил, ребенку незачем все это видеть.

      – Один раз я там был. Маленьким. Мой отец защищал