Наследники Рима. Все романы цикла «Божественный мир» в новом и полном издании. Борис Толчинский

глаза Круна в самом деле походили на сверкающий платиновый империал.

      – Немыслимо! Я не ослышался? Вы сказали…

      – Порядка десяти тысяч империалов, – утвердительно кивнула София Юстина. – А может быть, и все пятнадцать.

      – Немыслимо… – повторил герцог. – И что я буду делать с таким неслыханным богатством?

      – Как, вы отказываетесь? – со смехом спросила она. – Ну, ладно, воля ваша!

      – Нет, нет! – воскликнул он, точно ребёнок, которого поманили красивой конфеткой. – Я согласен, конечно, согласен!

      – Бедняга, – сказала София, – вы не знаете истинную цену богатствам своей земли. Вы дрожите над каждым оболом, в то время как одно лишь моё платье стоит раза в два дороже вашего месторождения!

      – Что? Ваше платье? Это платье?!

      – Не это. У меня есть платье, сотканное из перьев сирен. Вы, разумеется, знаете, что сирены – это загадочные существа, обитающие исключительно во влажных джунглях Сиренаики, самой южной нашей провинции. Истинный облик сирены неизвестен, поскольку люди, якобы видевшие сирен, не остаются в живых – считается, что сирены сводят их с ума своим пением. Перья сирен считаются у нас непревзойдённым украшением, символизируют высшую роскошь и знатность. Одно перо сирены стоит от ста до пятисот империалов. Перья собирают отважные охотники, готовые рискнуть жизнью ради прекрасной дамы… либо ради наживы. Ну так вот, герцог, десятки благородных патрисов, молодых красавцев, соревновались меж собой, стремясь завоевать моё сердце, – они спешили в Сиренаику за перьями сирен. Многие погибли, а остальным я отказала. Они были недостойны меня, все эти самонадеянные красавцы. Но из перьев, добытых воздыхателями, лучшие портные, вернее, сказать, художники, сшили для меня то платье. Я впервые надела его в день своего двадцатилетия. Оно облегает тело подобно второй коже, в точности повторяя все его изгибы, волнующие мужчин. О, если бы вы видели меня тогда! Я была подобна богине, я была одета – и в то же время совершенно обнажена! Многие мужчины, увидав меня в этом платье, сходили с ума, а их женщины бросались в истерику. С тех пор я ни разу его не надевала… оно превратилось в миф, а видевшие меня тогда – в свидетелей небывалого чуда. Хотите, я надену его для вас, герцог?

      Крун, стараясь унять дрожь во всем теле, ответил:

      – Не хочу… Это так несправедливо: повсюду в мире люди умирают с голода, а ваше платье, платье из птичьих пёрышек, платье, которое стоит дороже всего моего герцогства…

      – Напротив, это справедливо, – с улыбкой возразила София. – Люди всё равно умрут, но, умирая, они будут знать, что где-то на свете есть женщина, которая, надев это чудесное платье, становится подобной богине!

      В этот момент явился майордом и доложил о приходе принца Варга. Высокие мысли мгновенно улетучились из головы Круна; однако герцог Нарбоннский был спокоен: каким-то внутренним чутьём он понимал, что тревоги за Варга напрасны, что София ни при каких обстоятельствах не станет отдавать его единственного сына на растерзание «священному» суду, а это значит, ему и сыну, Круну