Наследники Рима. Все романы цикла «Божественный мир» в новом и полном издании. Борис Толчинский

измождённый, с поникшей головой, безмолвно вышел Крун. «Turpe senex miles31», – подумала София, провожая его взглядом.

      – Итак, мы, наконец, одни, – сказала она Варгу. – Нас здесь никто не слышит. Ответьте, принц, что в вас сильнее: любовь к отцу или ненависть ко мне?

      – Любовь к отцу, помноженная на ненависть к врагам свободы, во мне сильнее ненависти к вам, – ответил молодой принц.

      «Когда Крун умрёт, этот будет нам достойный противник», – подумала София.

      – Когда-нибудь, – заметила она, – вы повторите путь отца. Но знайте: мои враги мне не позволят быть столь же милосердной во второй раз.

      – Нет, не дождётесь! – усмехнулся Варг. – У богов переменчивый нрав. Кто знает, может статься, это вы, великая и неподражаемая София Юстина, в один прекрасный день будете молить меня о пощаде?

      – Вы просто сумасшедший!

      – Кто знает…

      В надежде растворить замешательство в ответной атаке она сказала, с язвительной ухмылкой на устах:

      – Вы зря старались, принц. Ульпины схвачены, вот так!

      Варг поспешно отвел глаза, но было поздно: недоверие и досада, промелькнувшие в них, окончательно разоблачили его.

      – А вы чего желали? – продолжала София. – Вероятно, вы ждали бури, которая сметёт меня! И чего добились? Вот я стою тут перед вами, сильная, как никогда прежде, и держу вашу жизнь в своих руках!

      Она расхохоталась, нарочито вызывающе, как смеются победители над побежденными, желая побольнее уязвить их.

      «Отец прав: в политике я всё ещё мальчишка, – с горечью думал Варг. – Я даже поспорил с Ромуальдом на жизнь, что у Софии нынче будут неприятности! Задёшево проспорил жизнь свою… О да, я должен ненавидеть не её, не эту женщину, которая зачаровала и перехитрила моего отца – нет, не её в отдельности! Я должен ненавидеть их всех, князей и делегатов, патрисов и плебеев, всех, кто поклоняется чудовищным богам. Перед лицом опасности они все заодно. Кто-то ведь помог этой Софии выплыть!»

      Он вспомнил лицо Марка Ульпина, напоминающее физию крысы, и на ум пришли слова главного еретика Империи: «Мы поможем этому благородному юноше отстоять свою свободу». «Они бы, точно, помогли. Жаль Ульпинов. Они нашли в себе мужество восстать… и погибли. Но я не сдамся, не начав войны, а там будь что будет!»

      София насмешливо глядела на него – но вот он снова встретился с нею взглядом. «Я тебя не боюсь», – говорил ей этот взгляд, взгляд безумца, слишком опасного, чтобы его не принимали всерьез. «Мне надлежит отринуть чувства и сурово покарать безумца, – подумала София. – Отец не сможет это сделать: он слишком любит сына!»

      Затем она вспомнила все обещания, данные ею несчастному отцу, и другие обещания, выторгованные у неё князем Корнелием Марцеллином, – и осознала, что ей больше некуда отступать.

      Она с усилием отвела взгляд и сказала:

      – Вы даже не представляете себе, какой вы счастливчик, принц!

      На этом их приватный разговор

31

«Жалкое зрелище – старый солдат» (лат.)