Наследники Рима. Все романы цикла «Божественный мир» в новом и полном издании. Борис Толчинский

не понимаю, – признался Крун. – Извольте объясниться: зачем вам моя жизнь?

      – Да потому что я люблю вас и не желаю потерять!

      – Что?!

      – Поймите меня верно, ваша светлость…

      – Какого дьявола!.. По-моему, я стар для вас. Или вы принадлежите к роду женщин, пресыщенных мужским вниманием, ищущих острых ощущений и недозволенных ласк? Должно быть, порочное влечение красавицы к старому варвару, изнурённому хворью…

      – Замолчите! Вы или глупите, или переигрываете. Мужчина для утех не нужен мне. У меня есть муж… и есть любовник! Мне нужен друг, такой, как вы. Вам знакомо понятие «платоническая любовь»?

      – Мы слишком разные, – качнул головой Крун, – чтобы я мог поверить в это.

      – Крайности сходятся… Мне нужен друг с душою столь же чистой, как ваша галльская природа. Мне нужен друг, который бы дружил со мной не ради моих денег, моих связей, моего влияния, а ради меня самой! Разве я не человек? Кого вы видите во мне – только красивую женщину, только дочь Юстинов, только будущего первого министра Империи? Горе мне, если это так! Я человек, я женщина, у меня есть душа, а не только ум и тело! О, если б вы знали, какие мысли и желания обуревают меня в иные минуты! О, если б знали вы, как я устала казаться сильной, как жажду я любви и дружбы, простого уважения к себе… Уважения, а не почтения, преклонения и восхищения – вы чувствуете разницу?

      Влажные глаза её, полные печали и тоски, избегали смотреть на Круна; она говорила странные слова, словно не к нему обращенные, а он видел её слезы, которые она тщетно пыталась сдержать… «Или эта женщина немыслимая лицедейка, или… или она глубоко несчастна!», – подумалось ему. Он в смущении молвил:

      – А мне казалось, вы…

      Она вонзила в него трепещущий взгляд, и он осекся.

      – И что же вам казалось? Что я собою наслаждаюсь, да? Что власть меня влечёт, и я ничто без власти? О, знайте же: власть – это наркотик, это дурман, это вино; достаточно лишь раз испить из чаши власти – и ты хмельна навечно, до самой своей смерти! Вот так и я – испила раз и больше не могу остановиться. Но бывают мгновения, минуты, часы, дни… дни, когда я пробуждаюсь и мечтаю…

      – Как нынче?

      – Да. Да. А завтра… завтра или час спустя… всё начинается сначала: я пьянею. И нет врачей, чтобы вылечить подобных мне, – одна лишь смерть кладет конец страданиям! Смерть – или дружба, чистая, как снег в ваших горах.

      Крун горестно покачал головой и сказал:

      – Мне очень жаль, княгиня, если это так. Образ, который вы себе нарисовали, – это не я. Известно ль вам, скольких ваших соотечественников я поразил вот этой рукой? Скольких повесили и распяли на деревьях по моему приказу? Скольких подвергли лютым пыткам только потому, что мне, Круну Свирепому, понадобилось вызнать ваши тайны?

      – Какое дело мне до них? То была война, и вы сражались. Но нынче мир, и вы…

      – И я остался прежним Круном! Я слишком стар, княгиня, чтобы из волка превращаться в агнца. Будем честны друг с другом: не потому я поклонился императору,