Розмысл царя Иоанна Грозного. Константин Шильдкрет

ты сама бы распотешила муженька!

      Ожившая боярыня, подобрав ферязь, вразвалку спустилась с помоста и взмахнула платочком. За ней, верхом на шутихе, поскакала боярышня.

      Уже солнце садилось, когда усталый боярин возвращался с потехи в хоромы.

      Выводков и Клаша подстерегали его у тына. Едва Симеон приблизился ко двору, девушка юркнула за тын, а Васька неподвижно распластался на усыпанной, по случаю праздника, желтым песком дорожке.

      Батожник подскочил к рубленнику.

      – Прочь!

      И больно ударил батогом по ногам.

      Ряполовский остановился.

      – Аль печалуешься на что?

      Васька привстал на четвереньках и вытянул шею. Губы его задрожали и не слушался голос.

      – Сказывай, коли дело.

      Полуживой от страха, Васька сделал отчаянное усилие и пропустил сквозь щелкающие зубы:

      – Пожаловал бы побраться мне с Кланькой Онисимовой.

      Князь сладенько ухмыльнулся.

      – Пляскою раззадорила?

      – Божьим велением, господарь.

      Подавив привычно двумя пальцами нос, Симеон уставился в небо.

      – Сробишь у князь-боярина Прозоровского хоромины да мне двадцать рублев московских подашь, в те поры и молвь держать будем.

      Он благодушно ткнул носком сафьякового сапога в подбородок опешившего холопя.

      – А в опочивальню ко мне, покажу тебе милость, ране венца допущу к себе девку твою.

      Уничтоженный и жалкий, плелся Васька в починок. За ним безмолвною тенью шагала Клаша. Она ни о чем не спрашивала. Землистое, каменное лицо и стеклянный взгляд жениха говорили ей без слов обо всем.

      Онисима они не застали в избе. Рубленник беспомощно огляделся и уставился зачем-то пристально в растопыренные свои пальцы.

      – Куда ему занадобилось хаживать к ночи?

      Она смущенно отвернулась и что-то ответила невпопад.

      Выводков сжал руками виски.

      – Таишь ты, Клаша, умысел лихой от меня.

      По лицу его поползли серые тени.

      Девушка едва сдерживала рыдания.

      – Не судьба, видно, Васенька… Не судьба нам век с тобой вековать…

      Точно оскордом ударили по голове покорные эти слова.

      – А не бывать вам в Веневе!

      И выбежал из избы.

      Ряполовский готовился к вечере, когда тиун доложил о приходе старосты.

      Прежде чем Симеон позволил войти, Васька распахнул с шумом дверь и упал на колени.

      – Господарь! В лесах твоих отказчики веневские бродят! Колико ужо девок увезено… Ныне добираются и до нашей избы.

      Князь вне себя рванулся из трапезной.

      – Доставить! – гудел он, задыхаясь от гнева. – Или всех на дыбу!

      Васька опомнился, когда ничего уже сделать нельзя было. Он не вернулся в починок и остался на ночлег в лесу, в медвежьей берлоге, о которой никогда не говорил раньше Клаше.

      Сознанье, что им преданы старик и любимая девушка, вошло в душу несмываемым позором. Нужно было что-то немедленно сделать, чтобы предупредить несчастье и искупить иудин грех.

      Он