Розмысл царя Иоанна Грозного. Константин Шильдкрет

с другом новостью, рдея от неизбытного счастья:

      – Скоморохи пришли! Лицедействовать будут!

      Боярышня прилипла к оконцу. Шутиха, изображавшая пса, шаром катилась по светлице и заливчато лаяла.

      Сенные девушки поползли на коленях к боярыне.

      – Отпусти к лицедеям.

      Марфа оторвалась от оконца и капризно всхлипнула:

      – Да и меня повела бы потешиться!..

      Горбунья забила ногою в бубен и прыгнула на лавку.

      – Распотешь, боярыня-матушка!

      И, метнувшись к двери, лающе крикнула:

      – Дозволь с челобитною к господарю поскакать.

      Пелагея оттолкнула дочь и бросилась к белилам. Шутиха уже приплясывала перед тиуном и скулила. Антипка важно выслушал просьбу и развалисто, подражая боярину, направился к терему Симеона.

      Ряполовский, узнав о приходе скоморохов, сам заторопился на луг.

      – Охальства не было ли в светлице? – спросил он порядка ради, напяливая кафтан.

      Холоп закатил глаза.

      – Грех напраслину возводить. Добро живет.

      На лугу закипела работа. Рубленники спешно ставили помост для боярина.

      Когда батожник свистом бича возвестил о выходе господарей, помост уже был готов.

      Окруженные сенными девушками, на потеху, почти бегом, спешили Пелагея и Марфа. За Ряполовским гуськом тянулась вереница холопей.

      Выводков пополз навстречу боярину, трижды стукнулся о землю лбом, выхватил у холопя кресло и сам установил его на помосте.

      – Добрый смерд, – довольно шепнул жене Симеон. – Тьму[38] рублев при нужде возьму за него у Арефьича.

      Васька услышал шепот и зарделся от вспыхнувшей надежды.

      Развалясь в кресле, князь взмахнул рукой.

      Один из скоморохов тотчас же перекувырнулся в воздухе. За ним, сверкая побрякушками и многоцветными лоскутами, с улюлюканьем, звериным рычаньем и диким хохотом закружились шуты. Взвыли сурьмы[39], дудки, сопелки. Все смешалось в бешеной свистопляске. Старик, с перепачканным в сажу лицом и кривыми рожками, выбивающимися из-под высокого колпака, стал на четвереньки. Хвост, болтавшийся по земле, стал собираться вдруг колечками и свернулся на спине змеею. На самом конце его высунулось огромное, расщемленное жало. Две светлые точки по бокам жала взбухли, налились кровью и зло заворочались. Крадучись, к старику подошел косматый, обросший с головы до ног мохом, – леший. Кто-то изо всей силы ударил в накры[40]. По желтой траве побежали в разные стороны водяные русалки и ведьмы. Хвост старика с присвистом взвился к помосту.

      Боярыня в страхе спряталась за спину мужа. Симеон прирос к креслу.

      Снова ухнули сурьмы. Прежде чем толпа успела опомниться, исчезла нечистая сила, и перед помостом пали ниц одетые в длинные саваны девушки. Часть из них, горбатые, безглазые и хромые, повалились одна на другую, выросли в чудовищную, беспокойную глыбу и, окруженные скоморохами, посбрасывали рубахи.

      Ряполовский вопросительно поглядывал на жену и не знал, рассердиться ли или одобрить лицедеев.

      – Сплясать

38

Т ь м а – десять тысяч.

39

С у р ь м ы – трубы.

40

Н а к р ы – литавры.