Вот я. Джонатан Сафран Фоер

а между тем уже ночь, а мы с ним до сих пор не говорим.

      – Я только вошел. Я собирался выпить стакан воды, а потом пойти поговорить с Сэмом.

      – Но мы планировали поговорить с ним вместе.

      – Ну, я могу избавить тебя от роли плохого копа.

      – Избавить его от присутствия плохого копа, ты хочешь сказать.

      – Я буду обоими копами.

      – Нет, ты будешь врачом «скорой».

      – Не понимаю, что это значит.

      – Ты извинишься за то, что тебе приходится его немножко воспитывать, и в итоге вы вдвоем будете смеяться, а я опять окажусь в стороне, как надоедливая мамаша-придира. Ты получишь свои семь минут хитрых подмигиваний, а я – месяц обид.

      – Все, что ты сейчас сказала, неверно.

      – Ну конечно.

      Она поскребла пригоревшие остатки еды на сковороде.

      – Макс спит? – спросил Джейкоб, нацеливаясь губами на ее губы, а глазами в сторону.

      – Сейчас пол-одиннадцатого.

      – Сэм у себя?

      – Один стаканчик за четыре часа?

      – Три с половиной. К середине разговора подтянулись новые люди, ну и…

      – Да, Сэм в своем эмоциональном бомбоубежище.

      – Играет в «Иную жизнь»?

      – Живет в ней.

      Они уже слишком боялись, что без детей заполнить зияющие пустоты будет нечем. Иногда Джулия задавалась вопросом: не затем ли она позволяет им не ложиться, чтобы только оградить себя от тишины, не затем ли берет Бенджи на руки, чтобы он был ей щитом.

      – Как Макс?

      – Депрессует.

      – Депрессует? Нет, конечно.

      – Ты прав. Видно, у него просто свинка.

      – Ему всего одиннадцать.

      – Всего десять.

      – Депрессия – серьезное слово.

      – Оно хорошо подходит для описания сильных переживаний.

      – А Бенджи? – спросил Джейкоб, заглядывая в выдвижной ящик.

      – Что-то потерял?

      – Что?

      – Ты что-то ищешь.

      – Пойду поцелую Бенджи.

      – Разбудишь.

      – Я буду как ниндзя.

      – Он засыпал целый час.

      – Буквально час? Или это тянулось как целый час?

      – Буквально шестьдесят минут размышлений о смерти.

      – Удивительный он ребенок.

      – Потому что зациклен на смерти?

      – Потому что чувствительный.

      Пока Джулия загружала посудомоечную машину, Джейкоб просмотрел почту: ежемесячные желтые страницы «Реставрационной фурнитуры», заполненные серой скобянкой, ежедневное вторжение в частную жизнь со стороны Американского союза защиты гражданских свобод, предложение пожертвовать на ежегодный бал выпускников Джорджтауна, которое никогда не вскроют, купон от какого-то риелтора с брекетами, объявляющего, за какую сумму он только что продал дом соседей, всевозможные бумажные квитанции на небумажные платежи по коммунальным счетам, каталог фабрики детской одежды, чья маркетинговая политика в своей бесхитростности не учитывала того, что дошкольный возраст длится не вечно.

      Джулия