Собрание сочинений. Том 1. Поэзия. Илья Кормильцев

в дуэли струи, словно шпаги.

      И вечный, вечный петушиный крик

      блестящих глаз испепелял нас на рассвете,

      Чтоб на закате вызвать нас опять!

      На оргиях, два пальца сунув в рот

      и приступая к новой части трапезы,

      сатрап отождествлений держал нас за рабов.

      Как мальчики лежали мы на ложе

      у сладострастника животных наших жажд

      и плакали – не проронив ни слова.

      В скотов нас поцелуи обращали,

      а водопад вновь извергался, вновь

      снимая краски новых гримов.

      Но ничего вовек здесь не решалось:

      суд спал, стрясая с париков крахмал

      на тех секретарей, что нам писали

      столь протяженный смертный приговор,

      что с написанием его мы умирали.

      «Арго, развевай паруса тополей!..»

      Арго, развевай паруса тополей!

      Истрепанные паруса подставь поцелуям ветра.

      Мы уходим в Эвксинский Понт –

      Навстречу золоту, навстречу смерти.

      Нок-реи заготовлены подлинней,

      Солонина заготовлена погнилей,

      Мачты готовы отдаться Борею,

      Мачты готов повалить Борей.

      – Старый боцман, пьяный лоцман,

      Пыхтят трубчонками над пороховыми бочонками.

      Мы будем плыть до первой веранды

      С тобой, неизвестное.

      На мертвой почве растут олеандры

      И кипарисы отвесные.

      Мы будем плыть до первой потери,

      Пока за борт не свалится слабый,

      Пока не разделит братьев вражда

      Из-за портовой бабы.

      – Старый боцман, пьяный лоцман,

      Пыхтят трубчонками над пороховыми бочонками.

      Не зная, каково на вид руно, возьмем говно –

      Корабль станет ассенизационным обозом –

      Но нашим носам давно все равно –

      Среди навоза – раздолье розам.

      Мы расцелуемся, и на прощанье

      Снова, как во времена стародавние,

      Любовь покажется неизбывной вовек.

      Но когда берега Колхиды скроются утром из вида,

      Начнется июльский снег.

      Вероника

      Плаун, пылящий и поджарый,

      Исстеган дождевым кнутом,

      И сонный лес похож на старый,

      Истрепанный, in folio, том.

      И ломонос подобострастный

      Усов своих рассыпал сеть,

      И, значит – время подобралось

      Для вероники засинеть.

      И, значит, время вновь настало

      Нам, глядя в старый водосток,

      Вести счет каплям, размышляя:

      Зачем ты поднесла платок?

      И кто была ты: свежесть сена,

      Букет из нераскрытых роз?

      Толстуха спелая Пуссена,

      От жира падкая до слез?

      Красотка с профилем семитским –

      Смесь состраданья и греха –

      И вожделеньем каинитским

      Горела добрая рука?

      Святой назвал бы и разрушил

      Сомнений тяготящий ад,

      Но летом дьявольским разбужен

      Твой