Собрание сочинений. Том 1. Поэзия. Илья Кормильцев

и сердца

      в соитиях, проклятьях, буффонаде,

      и пеной у пророческого рта

      застыла уличная толкотня,

      и туча вечера, кончаясь звездным градом,

      выталкивает нас на лунный круг,

      качающийся на снегу постели,

      как в круг перед судом – куда нас занесло?

      куда мы, одинокие, летели?

      «колокольчики вечера впились в улыбку…»

      колокольчики вечера впились в улыбку –

      пьют веселую кровь

      благовест теплоты

      пауки и ветрá открывают калитку

      вечно я,

      вечно ты

      тем же самым путем, в ту же старую кожу

      возвращаются змеи,

      уставши линять

      тот, кто скажет: «Брат мой!» – испугает прохожих

      никогда и опять

      отцветают безумства в политых слезами

      обездоненных кадках

      и кошкой она –

      эта вечнобеременная память

      в теле новом всегда повторяет себя

      дважды в реку входить твоей плоти и духа,

      дважды в ту же

      и знать, что не будет иной,

      помнить кожу и когти и

      (это для слуха)

      помнить песни, пропитанные темнотой

      где дорога до дома – дорога до Бога,

      там любовь расправляет свою простыню

      обнимает руками себя одиноко,

      каждый час покоряясь,

      как снегу,

      огню

      Возвращение добродетели

      Не возвращая музыки, за эту ночь он скрылся –

      Должник Геенны огненной

      и холодности чемпион.

      Легкий ездок на крыльях кожаной куртки,

      Фанатик прохладного воздуха –

      отрекся ради жаркого дыханья километров

      на номерном знаке.

      За ржавыми зубами арки

      унылая скамейка укрыла

      испуганно рыдающих невинных жриц

      июньских рос и пыльного двора.

      «Мы играли в его присутствии

      и видели уйму таинственных знаков

      и торжественных откровений:

      любое пустейшее слово в прокуренных комнатах

      и прогулка и жаркий смех в парке

      и откровенное: “Пойдем” –

      все благословлялось его смеющейся рукой».

      А он, с глазами разноцветными

      и задорной молодой бороденкой,

      Он никогда не заставит зайтись

      сердце молоденькой девчушки,

      прикинувшись танцем безмолвных секунд

      на полыхающей струе

      от безжалостного асфальтового веера –

      и четверги наползают на пятницы

      и жизнь сжимается как гармонь,

      издавая предсмертный стон,

      и вот вчера я упал в снег, пьяный,

      но паденье закончилось на соленых скалах июля,

      и я не верю, что она – это она,

      ибо каждую секунду

      она просит называть ее другим именем,

      а я знаю не так уж много имен:

      Страх, Отчаянье и Блаженство –

      вот в этом круге я замкнут;

      и я убедился, что завтра –

      это остывшее позавчера,

      холодные