Молодость Мазепы. Михайло Старицький

и не балуй нас разными «вытребенькамы», коли есть «оковыта», так и с «саламатою» нам сыто.

      – Хе, хе! Так, так, пане отамане, – ну что ж, дорогие гости, любые мои, запалюйте люльки… Ну, а тем часом принесут горилку и «юшка» поспеет: перчыку побольше… а рыбка славная… значит и выйдет разрешение вина и елея… – болтал весело дед, подходя то к одному, то к другому гостю, то к закипавшему казанку.

      – Да садись, батьку, к нам, – отозвался, наконец, Сирко, раскуривши люльку и располагаясь полулежа на керее.

      Самойлович уселся по-турецки, а Мазепа примостился немного дальше на кочке.

      XIII

      – Откуда же вас Бог несет? – спросил у Сирко Сыч, усаживаясь возле него в почтительной позе.

      –От нашего нового гетмана, от Дорошенко, – ответил, закидывая усы за уши, кошевой, – славный человек, продолжи ему век, Боже… Съехались вот там с паном полковником потолковать о наших несчастных «справах», о «розшарпаний» пополам «неньци» Украине… Слыхал ведь про Андрусовский договор?

      – Слыхал что-то, – ответил смущенный недобрым предчувствием Сыч. – Был месяц назад у меня полковник Богун и говорил, что какая-то «чутка» прошла про Андрусов.

      – Не «чутка» уже, а правда, чтоб ее разнесло, как ведьму в болоте, – сверкнул злобно глазами Сирко, – разорвали нашу Украину этим договором – надвое: по ту сторону Днепра взял край московский царь под свою сильную руку, а по эту сторону земли отдал ляхам… теперь что же нам делать? Прежде, всем вместе бороться было под силу, а теперь половиной как поорудуешь?

      – За позволением лыцарского панства, – вмешался в разговор Мазепа, – интересы державы приневоливают иногда коронованных лиц действовать и против сердца: конечно для Московии было бы любо взять под свою руку всю Украину и с помощью ее раздавить Крым, а тогда, опершись одной пятой о Черное море, а другой об Азовское, придушить и Польшу, да видно Московское царство боится еще тягаться с Польшей да татарвой, а то и с Турцией; так вот оно и «задовольнылось» пока половиной, купив себе на нее право обещанием «пидпырать» Польшу… Что ж? В этом я вижу мудрую политику: приборкать сначала половину, а потом, когда другая будет, ослаблена непосильной борьбой, протянуть при «слушному часи» и к той руку.

      – Ловко, как будто там был, – заметил Сирко, устремив на Мазепу проницательный взгляд.

      – Воистину так, – подтвердил эти мысли сладким голосом и Самойлович, сложивши молитвенно руки, – пан подчаший разгадал сразу тайную думу Москвы и она уже оправдывается у нас на деле: ненавистный всем Бруховецкий в угоду боярам продает все наши вольности, приверженцев своих награждает дворянством, получая за все это маетности, набивает нашим добром кешени и нет ему удержу, а нам нет «порады».

      – Да что ж вы на него, «зрадныка», смотрите, хрен вашему батьку в зубы? – крикнул грозно Сирко. – Где ж это поделась сила казачья? Как стали гречкосеями, так и баба на лысину вам стала плевать.

      – Еще небольшая беда завести державе высшее сословие, – заговорил вкрадчиво Мазепа,