Молодость Мазепы. Михайло Старицький

нежным румянцем.

      – Правда? – произнесла она живо и, перегнувшись через борт лодки, взглянула в воду. – У, страшно! – вскрикнула она, отбрасываясь назад, – Может, это не я, может это смотрит на меня русалка из воды, я лучше брошу венок, а то еще, пожалуй, они рассердятся на меня за то, что я сорвала их цветы, и ночью подстерегут, утащут на дно и «залоскочуть».

      – Нет, нет, оставь венок; тебе так хорошо в нем, – остановил ее Мазепа. – Смотри, для твоих русалок осталось здесь еще много цветов.

      Затем он ударил веслом, и лодка с трудом, путаясь в зелени, поплыла вновь; вскоре затон белых лилий остался за ними. Обернувшись спиной к Мазепе, Галина следила за убегающими берегами реки; вдруг взгляд ее упал на какой-то ослепительно блестящий на солнце предмет, лежавший неподалеку от берега речки.

      – Что это такое блестит там, на солнце? – произнесла она с удивлением, прикрывая от солнца глаза рукой, и через секунду вскрикнула оживленно. – А знаешь, что это такое? – Это кости того коня, который принес тебя. Немота и Безух оттянули его аж вон куда… а он тогда сразу же издох. Мазепа вздрогнул, пристально взглянул на сверкающий на солнце скелет, и лицо его, тихое и спокойное за минуту, вдруг потемнело; в тесно стиснутых губах отразилась затаенная злоба. Галина заметила эту перемену, одним движением вскочила она с кормы и пересела на лавочку против Мазепы.

      – Милый мой, любый, хороший! – заговорила она, нежно беря его за руку, – тебе больно стало? Ты вспомнил про тех «хыжакив», что хотели тебя замучить? Расскажи мне, за что они привязали тебя? Я давно хотела тебя спросить, да боялась… что рассердишься.

      – Дорогая моя, я никогда не сержусь на тебя; незачем тревожить твое сердце этим рассказом!

      Он замолчал, затем провел рукой по лбу, как бы желая согнать пригнетавшее его ум ужасное воспоминание, и затем продолжал взволнованным, нетвердым голосом:

      – О, если бы ты знала это надменное, жестокое и трусливое панство, тогда бы ты не удивилась ничему! Если пан нанесет обиду, и его позовешь за то на рыцарский «герць», то он уходит и прячется, как трус, а если он считает, что другой нанес ему кровную обиду, то и не думает расквитаться с ним сам, один на один, как это делается у шляхетных людей, а собирает банду своих хлопов и поздней ночью, притаившись за углом, нападает на безоружного… Ха, ха! – рассмеялся Мазепа злобным, жестким смехом, – о, у них шляхетные «звычаи», шляхетные «вчынкы»!

      – Так, значит, он тебя… за обиду… за «зневагу»?…

      Мазепа забросил гордо голову, и по лицу его пробежала надменная, презрительная улыбка.

      – Что значит обида и что такое «зневага»? Если б у тебя был драгоценный сосуд и ты, разбивши его, выбросила бы осколки на двор, – разве ты посчитала бы это обидой, если бы кто-нибудь подобрал эти осколки и унес их с собой?

      – Но ведь они дорогие, зачем брать чужое?

      – Раз выброшены, так значит от них «одцуралысь», – вскрикнул с горечью Мазепа, – душа человеческая, Галина, дороже всего на свете, и ни за