Соль, чай и наследование престола. Строфа Вольная

перестреливаясь с кремневыми ружьями британцев. Артиллерийский огонь освещал молодые лица солдат, кто-то падал, кто-то продолжал атаковать, кровь пропитывала красную землю под ногами.

      Бой продолжался до рассвета, и британцы наконец полностью отступили. Ли Гуй смотрел на горящий склад продовольствия и вдруг пошатнулся, опираясь на дерево рядом – его левое плечо было ранено осколком разрывного снаряда, и кровь окрасила половину его одежды. Но он не обратил внимания на перевязку и повернулся, крича посыльному: "Быстро! Доложите о победе Вашему Высочеству!"

      Когда Мяньнин получил донесение о битве, он стоял на берегу реки Ланьцанцзян. Утреннее солнце поднималось из-за гор, окрашивая реку в золотой цвет. Он развернул окровавленное донесение о победе, и на его губах наконец появилась улыбка – они выиграли эту рискованную игру. А далеко в Пекине, в Зале Воспитания Сердца, рука императора Цзяцина, державшая указ о мире, слегка дрожала, и в конце концов он бросил этот документ в угольную жаровню. В свете огня ему казалось, что он снова видит себя молодым, того императора, который был полон решимости возродить Великую Цин.

      Глубокой зимой двадцать четвертого года правления Цзяцина, завывающий северный ветер, смешанный со снежинками, бил по военным шатрам на берегу реки Ланьцанцзян. Пальцы Мяньнина, державшего срочное секретное донесение, слегка дрожали, киноварные иероглифы на ярко-желтой бумаге казались особенно резкими в свете сальной лампы – "Ост-Индская компания увеличила численность войск на тридцать тысяч, уже перешла Гималаи, авангард находится всего в трехстах ли от Тэнъюэтина".

      "Ваше Высочество, это британское секретное письмо, перехваченное сегодня утром." Тоцзинь развернул свиток пергаментной карты на столе, его старый палец указывал на извилистую красную линию между горами. "Они идут по старому пути через гору Диких Людей, через Гуркхов, очевидно, чтобы отомстить за ужасное поражение трехмесячной давности."

      Ли Гуй резко сорвал окровавленный плащ, обнажив под ним доспехи, покрытые пороховым нагаром: "Я, ваш покорный слуга, готов возглавить свой отряд и устроить засаду в ущелье реки Нуцзян! В прошлый раз мы позволили им сбежать, на этот раз мы обязательно уничтожим их всех одним ударом!"

      Мяньнин молчал. В конце секретного донесения император Цзяцин небрежно написал киноварью: "Моя болезнь усиливается, возвращайся скорее." Всего восемь иероглифов, но они казались тяжелее тысячи цзиней. Он вспомнил, как кашлял кровью его отец перед его отъездом из столицы, и вспомнил слухи, распространявшиеся в столице в последние дни – третий принц Мянькай часто посещал Военный совет, четвертый принц Мяньсинь заводил широкие связи в Императорском клановом управлении, слухи о борьбе за престол были в самом разгаре.

      "Ваше Высочество?" Тоцзинь заметил что-то неладное, его взгляд скользнул по краю секретного донесения, где виднелась половина строки, написанной киноварью, и он сразу все понял. "Неужели в столице что-то изменилось?"

      Снаружи