Соль, чай и наследование престола. Строфа Вольная

армии может привести к переменам. К тому же Ост-Индская компания сильна, и поспешное начало войны…"

      "Замолчи!" Император Цзяцин ударил по столу, отчего "Полная карта империи" на столе соскользнула: "Если я снова буду потворствовать, и в будущем иностранцы подойдут к стенам города, ты сможешь вынести эту вечную дурную славу?" Он повернулся к То Цзиню и Ли Гую: "Вы двое немедленно отправляйтесь, чтобы наблюдать за битвой в Юньнани и Гуйчжоу. Если какой-либо чиновник осмелится притворяться послушным, сначала казните, а потом доложите!"

      Когда сумерки сгустились, То Цзинь и Ли Гуй стояли у ворот Умэнь. Весенний дождь все еще не прекращался, смачивая гребни крыш. Ли Гуй смотрел на темно-красные облака на западном небе и тихо сказал: "Господин, Му Чжанъа и другие никогда не успокоятся. Эта поездка на юг, боюсь, принесет больше несчастий, чем удачи".

      То Цзинь крепко сжал слоновую кость на поясе, на которой четыре иероглифа "Как будто сам император присутствует" холодно блестели под дождем: "В те годы в Янчжоу казнили коррупционеров, в столице свергли влиятельных чиновников, а теперь на юго-западе беда, как можно отступить?" Он поднял голову и посмотрел на величественные дворцовые стены, лепестки бегонии падали на плечи, и мгновенно превращались в бледную крошку под дождем.

      А в тысяче ли оттуда, в зале Тэнъюэ, глава Ост-Индской компании держал бинокль и смотрел на горы. В складе за его спиной ящики с опиумом и кремневыми ружьями были сложены выше гор, рядом стояли несколько вождей в одежде с вышивкой мяо, с короткими ножами с английскими надписями на поясах. Горный ветер пронесся, неся запах крови и малярии, предвещая приближение еще большей бури.

      В середине весны двадцать третьего года правления Цзяцина, из бронзового курильницы в виде журавля в Южной библиотеке поднимался тонкий синий дым, Му Чжанъа стоял на коленях на золотом кирпичном полу, нашивка с изображением сечжи на его мантии холодно блестела при свете свечей. В его объятиях был сложенный секретный доклад с острыми углами, как кинжал, спрятанный в темноте.

      "У меня есть важное дело, чтобы доложить", – голос Му Чжанъа был низким, с уместной тревогой.

      Император Цзяцин положил киноварную кисть на край чернильницы и потер распухшие виски. С тех пор, как война в Юньнани и Гуйчжоу обострилась, он спал всего два часа в день, его глазницы были глубоко запавшими, а скулы сильно выступали: "Это военная ситуация на юго-западе?"

      "Нет", – Му Чжанъа поднял голову, в его глазах мелькнула едва заметная мрачность: "Недавно я получил секретное сообщение, что в стеле 'Верните нам чистоту', установленной жителями Цзянсу для То Цзиня и Ли Гуя, скрыт тайный смысл".

      Пальцы императора Цзяцина внезапно сжались, и с края чернильницы выдавилась тонкая линия чернил: "Расскажи".

      "Ваше Величество, пожалуйста, посмотрите", – Му Чжанъа достал из рукава оттиск надписи на стеле: "Эти четыре иероглифа 'Верните нам чистоту', если разбить иероглиф 'чистота' на '氵' и '青', а затем объединить с иероглифом '明'…" Он сделал