Тени вечерние. Повести. Александр Любинский

Старина входит в моду.

      Карпутов: Новое – это хорошо забытое старое.

      Валентин: Подремонтировать бы… Дорого.

      Карпутов: Был я тут с инспекцией в Армении… Армяне – смешной народец. Выстроили громадное хранилище в этаком… средневековом стиле, набили древними бумагами и водят всех туда. Гордятся.

      А чем, скажите, гордиться? Однако после всего этого средневековья – коньячок, номер–люкс…

      Карпутова: Ты не рассказывал!

      Дед: Простите старика. Поздно. Пойду спать.

      Уходит.

      Гиндина (вслед): Ну, что вы… Посидите еще.

      Мать: У меня обнова. Хотите, покажу?

      Гиндина: Конечно!

      Карпутова: Что такое?

      Женщины покидают комнату. Валентин разливает. Сын отходит к окну и, отогнув занавеску, смотрит на улицу.

      Валентин: А у меня тут случай был… занятный. Подала одна на выезд. Вместе с ней – дочь и мать–пенсионерка. Представила анкетки, справки – все чин –чинарем. Читаю. Дохожу до графы «мотивы» – пустота. Что это, говорю, вы так небрежничаете? Молчит. А в глазах, знаете, такое презрение, что ли…

      Гиндин: Ну, зачем так явно…

      Валентин: «У меня, говорит, – а рот едва разжимает – там родная сестра. Вас это устраивает?» – «Главное, – отвечаю, – чтоб устраивало вас!»

      Гиндин: Ха – ха.

      Карпутов: Гнать таких взашей!

      Валентин: Да… Ушла. Гордая очень. Ну, думаю, я тебе устрою. И – быстренько оформляю мамашу. Благо, та под другой фамилией. Прибегает – красная, разъяренная. «Что вы такое делаете!? Безобразие! Я не могу ее одну отпустить!» – «Как хотите, говорю, можете вообще не ехать». Дальше – самое интересное… Мать уезжает, проходит полгода. Снова появляется – бледная и дрожит, глаза красные. Мать, говорит, заболела, при смерти, отпустите, все такое… И в слезы. Я, разумеется, наливаю воды – что вы, что вы, не надо нервничать! – и протягиваю ей. Она поднимает голову, смотрит на меня, торопливо лезет в сумочку и… достает конверт…

      Гиндин: Безумие!

      Карпутов: Ну, ну?

      Валентин: Я, разумеется, виду не подаю. Она кладет его на стол и так осторожненько подпихивает ко мне… «Что это, – спрашиваю, – письмо от мамочки?» Молчит. Открываю… Так и есть. Пять сотенных!

      Гиндин: Ого!

      Карпутов: Нда… Тяжелый случай.

      Валентин: Допрыгались, говорю. Это же подкуп должностного лица! Не видать вам вашей земли обетованной! Тут она начинает медленно–медленно сползать со стула и…

      Сын (бросается от окна): Скотина!

      Вцепляется в Валентина. Несколько секунд ожесточенно и молча борются. Наконец, Валентин отпихивает сына. Падая на стол, тот сбрасывает несколько тарелок. Грохот разбиваемой посуды. Вбегают женщины.

      Мать: Что случилось?! Павел, Валентин?

      Валентин (поправляет галстук и рубашку): Ничего… Поговорили по душам. А, Павлуша?

      Все сбиваются в кучу. Сзади сына незаметно становится Карпутов, готовый схватить его, если тот сделает новую попытку.

Пауза.

      Гиндин: Этот