Тени вечерние. Повести. Александр Любинский

и опущены плечи. Пустой взгляд.

      – Библиотека, – говорит он, – эка невидаль.

      – У тебя она есть, что ли?

      – Пока нет.

      – Завидуешь.

      – Я–то?

      Нога замирает в воздухе.

      – Захочу – и будет. Все будет.

      – Ну, знаешь…

      – Ребята, перестаньте! Это все ужасные пустяки.

      – Хотел бы я знать, что для него не пустяки.

      – Хм…

      Андрей вынимает руки из карманов, распрямляется. Сейчас он встанет – и уйдет!

      – Вот что, – говорит он, – надо начать с программы.

      – Чего?

      – Дурачина. Всегда так делают. Пишут программное заявление от имени редакции. Кто и зачем. Понятно?

      – Да – да, – подхватываю я, – прекрасная идея, прекрасная! Кто – ясно. А вот зачем?

      – Нужно пройти по проволочке. Чтоб комар носа не подточил. Ссылки на соответствующие документы. Разумеется, несколько фраз о необходимости совершенствования юных талантов и…

      – Напиши. У тебя прекрасно получится. Особенно, ссылки.

      – Правда, Андрей, напиши эту… это введение, что ли… Противно, конечно, но с другой стороны, обезопасив себя, мы сможем…

      – Жалкое приспособленчество и половинчатость!

      – Я устал от красивых фраз. Ты всегда меняешь дело на треп.

      – Подождите! Мы действительно задумали что–то хорошее, умное, нужное. Вот увидите, через неделю у нас будет гора материалов!

      – Мне бы твою уверенность… Впрочем, может, на этот раз колесо повернется в другую сторону?..

      – Снег, – кричит Илья, – снег, честное слово!

      Мы подходим к окну. В блеклом воздухе, едва различимые, кружатся белые паутинки. Через дорогу, за железной оградой, еще по–осеннему голо чернеют деревья парка.

      – Это не снег… Скорее, предчувствие снега.

      – Здорово–то как!

      К концу дня общими усилиями наметив программу, пьем чай под желтым абажуром настольной лампы.

      – А ты пишешь стихи?

      Кивает лохматой головой.

      – Рифмы мешают.

      – Попробуй без рифм.

      – Как Сапфо, – говорит Андрей.

      – Ты вообще… против лирики?

      Поглаживает бородку. В глазах пляшет желтая точка настольной лампы.

      – Разумеется, нет. Как можно.

      – Не обращай внимания, – говорит Илья, – я привык.

      – Надо срочно найти предмет вожделения. Данте и Беатриче. Абеляр и Элоиза. Стихи потекут.

      – А я бы хотел влюбиться. Мне кажется, я смогу полюбить. Кажется… Чертовски сложная материя!

      Снег за окном валит такой густой, что долго смотреть невозможно – начинает рябить в глазах. Едва коснувшись мостовой, он тает и только у самой кромки оставляет тонкий белый след.

      Поздно вечером прохожу по коридору. Свет в комнате матери, голоса.

      – Что же ты молчишь? Он погубит себя!

      – Не послушается. Скажи сама.

      – Сама! Будто не знаешь… Я полностью утратила не него влияние. И не без твоей помощи.

      – Не