Пищевая цепь. Адам Евсеев

пойдешь сама?

      – Да.

      Плотнее запахиваюсь в куртку, поднимаю голову и до конца дороги смотрю только перед собой. Но смотреть и не на что: все те же однообразные, клаустрофобные коридоры, уже знакомый лифт и скалящиеся, неосвещенные змеиные норы боковых ответвлений.

      Не знаю, сколько пришлось пройти, но дорога заканчивается в каком-то помещении и если бы не отсутствие окон, я приняла бы его за обычную квартиру.

      – Где мы?

      – Я здесь живу. Вернусь вечером. Можешь делать все, что захочешь, но никуда не выходи. Поняла?

      – Да…

      И я остаюсь одна.

      Наученная горьким опытом, стою, не шевелясь и не спускаю глаз с массивного шкафа. Но ничьи глаза не прячутся в его глубине и только одежда предстает моему взгляду.

      Другая мебель тоже выглядит безопасной и я осматриваюсь внимательнее. Отмываюсь от крови теплой водой и натягиваю первое попавшееся под руку – оно совсем не по размеру, но выбирать не из чего. Все еще дрожу, не то от холода, не то от пережитых впечатлений.

      Снова осматриваюсь. Обстановка предельно спартанская, а единственной личной вещью оказывается зубная щетка. В третий раз инспектирую шкаф. Одежда чистая и опрятная, но до ужаса скучная и однообразная: упаковки одинаковых черных и белых носков, такие же футболки без принтов, что отличаются лишь формой выреза, несколько пар синих джинсов, одни черные и кожаная куртка, почти такая же как та, что недавно висела на моих плечах.

      Стационарный телефон. Сердце ускоряет ритм. Почему-то Ян не запер входную дверь и я до упора поворачиваю замок. Не то, чтобы это должно меня обезопасить – всего лишь дать несколько лишних секунд скрыть следы преступления, пока скрипит в замочной скважине ключ.

      А телефон выглядит странно. Но трубка вроде бы гудит как полагается и, кажется, аппарат в рабочем состоянии. Уходит время, чтобы научиться набирать номер, вращая причудливое колесо. Звоню в полицию. Сигнал обрывается еще до того, как слышатся длинные гудки. То же происходит со всеми остальными экстренными службами.

      Кто-то рвется в дверь, телефон летит на пол и повисает на проводе.

      Стучат. Слабо и негромко, совсем не так, как сделал бы это Ян, если бы вообще стал поступать подобным образом. Глазка в двери нет, но кто бы ни стоял сейчас по ту сторону, открывать я не стану ни за что на свете, даже голоса не подам, а посетителю рано или поздно придется уйти ни с чем.

      – Открой, пожалуйста, дверь. – слышится приглушенный женский голос. – Я принесла тебе одежду.

      А может, все-таки открыть?

      – Я знаю, что ты там и ты меня слышишь. Нам обеим будет лучше, если ты меня впустишь.

      Сдаюсь.

      Эту женщину я видела уже дважды. Она шагает внутрь, робко, но с любопытством окидывает взглядом помещение – наверное, тоже здесь впервые – и только после обращает внимание на меня.

      – Меня зовут Марьям.

      – Зои.

      – Как ты тут, Зои?

      Ее интерес не кажется