Пищевая цепь. Адам Евсеев

козыряет и машина растворяется в клубах пыли. Я все еще слышу, как она подпрыгивает на ухабах, дребезжит багажником, но смесь запахов пота и бензина рассеивается, только пыль по-прежнему стоит столбом.

      Где-то вдалеке завернутая в паранджу старуха тянет за собой козу. Коза протестует: трясет рогами, упирается копытами, оглашает округу тоскливым блеянием. Их заведомо неравное противостояние разворачивается на фоне гигантского плаката «Coca-Cola», изорванного и пожелтевшего от времени. За последние пару лет такие картины превратились в привычные, даже заурядные атрибуты ближневосточного колорита, но, наслаждаясь зрелищем, я все равно добавляю к полуторачасовому опозданию еще пару минут.

      Вторая и последняя вещь, что заслуживает моего внимания в радиусе десятка километров – это грузовик. Сверкающий новизной едва спущенного с конвейера пластика, он смотрелся бы органично на улицах одного из тех столпов цивилизации, где банка колы стоит дешевле литра питьевой воды.

      Несмотря на палящее солнце, водитель снаружи. Молодой – на пару лет младше меня самого – парень в солнцезащитных очках, в этих краях столь же неуместный, сколь и его автомобиль.

      – Ну что, заблудился? – спрашиваю, приблизившись.

      – Ты заблудился. – бросает он в ответ, не повернув головы.

      – Возможно. Но я не искал проводника.

      Парень снимает очки, прищуривается и внимательно изучает мое лицо.

      – Сорри. Я ждал кого-то из местных. Ян.

      – Мерат. – мы пожимаем руки. – Где остальные?

      – Их не будет.

      Так и знал, что не обойдется без подвоха. И быть иначе не может, когда на тебя внезапно сваливается щедрое предложение не напрягаясь подзаработать деньжат.

      – Ага. Что значит не будет? Где сопровождение?

      – Имперские ВКС перепутали колонну с повстанцами. Необъяснимо. Наверное, пилот был пьян.

      – Пьян? Мужик, имей уважение. Ты говоришь об имперской авиации, а на дворе 2017 год. Уверяю тебя, он был обдолбан.

      Рука с очками вздрагивает и замирает у самого подбородка, его скулы напрягаются, затем блестят идеально-ровные, белоснежные зубы:

      – Смеяться над словом лопата?

      – Что?

      Оказавшись совершенно один в незнакомой обстановке, он явно нервничает, не может не нервничать, хотя и пытается сохранить внешнее спокойствие. Как занесло его в богом забытую дыру, кто и зачем доверил ему этот груз? Стрелял ли он когда-нибудь в человека?

      – Я говорю: либо два дня ждем замену, либо едем одни. – отвечает Ян, вернув лицу выражение полнейшего безразличия.

      Может, он вообще умственно-отсталый? Я подбираю слова, стараясь не отпустить язык на то расстояние, за которым следует удар по морде.

      – Два дня? Проторчим здесь еще пару часов и выедем на катафалке.

      – Значит, выбор еще проще.

      Не дожидаясь ответа, он запрыгивает в кабину грузовика. Но я и не думаю следовать примеру. Мне обещали легкую прогулку по радуге из желтого кирпича, на том конце меня должен ждать горшочек с баблом, а не пуля в лоб. И теперь я должен знать, кто станет моим товарищем: безмозглый страшила, железный дровосек или маленькая девочка.

      – Знаешь, мы ведь не о таком договаривались. Я мог бы… Не знаю даже… Просто развернуться и уйти?

      Он фыркает и будто бы на его лице мелькает презрение.

      – Ты этого не сделаешь.

      – Вот как? С чего бы?

      – Иначе мне нашли бы другого проводника. За деньги, что тебе платят, ты прошел бы всю дорогу пешком.

      Я смеюсь. Не над ответом – над тем, что он попал в самую точку.

      – И не пытайся торговаться. Я лично не имею никакого отношения к финансам.

      – Значит, ты не помешаешь мне уйти.

      – Нет. Но не надейся, что тебе позволят сохранить аванс.

      Последнее слово он произносит с легким нажимом и ухмыляется.

      Ладно, придурок не похож на маленькую девочку, а прочие варианты меня устраивают. И то, что полученные деньги я уже потратил, не имеет к этому совершенно никакого отношения. Ни малейшего.

      – Окей, страшила, убедил.

      Я жду, что он переспросит, но ему плевать.

      – Тогда не трать время.

      Кровь из носу нужно выехать как можно быстрее, но война стоит на пороге и все, кто могут, бегут из города. Вскоре мы намертво застреваем в пробке. Где-то впереди бесконечная вереница машин растворяется в ею же поднятой пыли, вокруг мелькают красные бородатые лица и овечьи морды, из под платков звучат визгливые вопли и рыдания. Воздух тяжелый, не столько от жары, сколько от запахов пота, страха и промокшей шерсти.

      За полчаса мы едва продвинулись на пару сотен метров. В ушах звенит от гомона, скотина блеет и кудахчет, издает абсолютно весь существующий в природе спектр скотских звуков, а люди ему вторят и справляются намного лучше.

      Но ничто,