Унция. Андрей Морсин

одну только эту, её мелодию. Замерев, Унция вглядывалась в сияние, являвшее в своей изменчивости то человеческие черты, то силуэт птицы.

      В какой-то момент последний обрёл завершённость: раскрылись переливчатые крылья, сверкнула золотая стрелка клюва, и блестящая грудь ожила в беспокойном труде.

      Она могла поклясться, что там, на пёрышках, словно нарисованные во всех мельчайших деталях, смеялись, обнимались, танцевали крошечные человеческие фигурки. Их было великое множество – столько, сколько людей в мире, и стало понятно, что и она, и Октавиан тоже там есть.

      – О, будьте так добры! – Унция простёрла к чудесной Птице руки. – Как мне добраться до блестящего хребта? Он где-то внутри меня, но где именно…

      – Конечно, буду добра! – весело пропела Птица. – Я всегда добра! Но какой хребет ты имеешь в виду, детка?

      Унция спохватилась, что сказала глупость, и надо было спрашивать про Взгляд и Голос, но тут же решила, что и такой вопрос неверен, а следует признаться, что ей нужен Октавиан. Но, пока размышляла, Птица исчезла, и только белоснежные искры планировали вниз там, где горело сияние.

      «Вот и всё», – ёкнуло сердце. Но в тот же момент Птица вспыхнула немного левее и выше прежнего места.

      – Очень хорошо! – пропела так, словно никуда не исчезала. – Очень, очень хорошо, – повторила радостно. – Из всех грёз, что до меня сегодня добрались, ты мне больше всех по душе, и у тебя есть полное право сбыться прямо сейчас. Но я бы на твоём месте ещё подождала.

      – А ещё – это сколько? – похвала ободрила принцессу.

      – А тебе сколько лет?

      – Тринадцать.

      – Ты меня не поняла, – Птица поглядела одним глазом. – Вот именно ты когда появилась?

      – А-а-а… – дошло до Унции. – Около месяца назад.

      – Ну, месяц для хорошей мечты – вообще ничто, потерпи хотя бы годик.

      – О, нет, так долго я не вынесу! – взмолилась она. – Что я буду делать?

      – Ты же любишь петь, – Птица потрясла хвостом, сбрасывая на землю часть блеска. – Вот и построй себе амфитеатр.

      Принцесса смешалась, не зная, что ответить на такое странное предложение.

      – Сделай, как я говорю, – Птица расправила крылья. – И я сама буду навещать тебя чаще, чем ты думаешь!

      Сияние окутало со всех сторон, понесло вверх, и островок чудесного сада превратился обратно в звезду, а вокруг загорелся целый океан звёзд. О, это были те самые звёзды, что держали Унцию на кончиках лучей, когда она выпала из окна, те радужные волны, что прибили её к островку цветочной клумбы.

      «Неужели и океан, и озеро, и сад – всё это я?» – подумала она и закрыла глаза. А когда вновь открыла, то уже сидела на вершине высокого, цветущего холма. Вокруг, насколько хватало глаз, пестрели сады и зеленели поля, а на горизонте маячило гигантское алоэ, уходящее верхушкой в перламутровые облака.

      Глава