Собрание сочинений в шести томах. Т. 5: Переводы. О переводах и переводчиках. М. Л. Гаспаров

—

      Отчую почитая благость,

      ⁸³⁰ Вековечное снискиваешь бесславье».

      Какой недуг, какая слеза, какая           э.

      Жалость превыше в мире,

      Чем рукопролитие материнской

      Крови? Преступник чести,

      ⁸³⁵ Охмелен безумием,

      Травлен Эриниями,

      Дико вращает взглядом:

      Это ли дитя Агамемнона?

      О несчастный,

      Из златотканых пелен

      ⁸⁴⁰ Материнскую увидевший грудь,

      Но пронзивший мать

      В отплату за муки отца!

      Электра, вестник

      Э. – Молвите, женщины: не в порыве ль

      ⁸⁴⁵ Безумья Орест ушел из дома?

      X. – Нет: пошел он на аргосское вече,

      Где спор о жизни:

      Жить вам или умереть вам.

      Э. – Ах, злополучный! С чьего совета?

      ⁸⁵⁰ X. – Пиладова. Но взгляни: поспешает

      Вестник с вестью о твоем брате.

      В. – Несчастное, достослезное чадо

      Агамемнона, чтимая Электра,

      Недобрые приношу я тебе вести.

      ⁸⁵⁵ Э. – Горе! Смерть мне! Молви

      Дурные вести, с которыми пришел ты.

      В. – Пеласги порешили, что Орест, брат твой,

      И ты, красавица, умрете сегодня.

      Э. – Горе! Исполнились ожиданья,

      ⁸⁶⁰ От которых я исходила плачем.

      Но какой был спор, какие были речи

      Нам в приговор на смертную участь?

      Скажи, старик, что отнимет душу

      У меня и у несчастного брата?

      ⁸⁶⁵ Камни в руках или острое железо?

      В. – Шел я из села к городским воротам,

      Хотел узнать о тебе и брате,

      Потому что смолоду благодарен

      Агамемнону, выросши в вашем доме,

      ⁸⁷⁰ И хоть беден, но дружбы не забываю.

      Гляжу, народ стекается к всхолмью,

      Где когда-то Данай правил суд с Египтом,

      И все места занимает толпою.

      Видя это, спрашиваю кого-то:

      ⁸⁷⁵ «Что нового в Аргосе? Не враги ли

      Всполошили вызовом Данаев город?»

      А он: «Не видишь разве Ореста?

      Бороться ему не на жизнь, а на смерть».

      И тут я вижу (а лучше бы не видеть!):

      ⁸⁸⁰ Орест и Пилад шагают рядом,

      Один понурый, изможденный болезнью,

      Другой по-братски сострадающий другу,

      Добрым уходом помощный в хвори.

      Когда собрание стало полным,

      ⁸⁸⁵ Встал глашатай: «Кто хочет слова,

      Казнить или нет матереубийцу Ореста?»

      Тут встал Талфибий,

      С твоим отцом ходивший на Трою.

      Он, привыкший водиться с вождями,

      ⁸⁹⁰ Надвое говорил: Агамемнона славил,

      Но Ореста не хвалил, искусно вплетая

      Дурные слова про новый обычай

      Управы с отцами и матерями, —

      А сам посматривал на друзей Эгисфа.

      ⁸⁹⁵ Таков уж род их: всякий глашатай

      Льнет к сильнейшим: для них любезны

      Лучшие люди в городе и державе.

      За ним говорил Диомед владыка —

      Ни тебе, ни сестре не желал он смерти,

      ⁹⁰⁰ А желал угодного богам изгнанья.

      Иные всплескали хорошей речи,

      Иные